– Тогда почему для тебя так важно участвовать в Игре?

Я не знала, как объяснить. Открыв глаза, в отместку провела ногтями по его ребрам, по чернильным созвездиям на них: Дракон и Малая Медведица, похожий на арбалет Лебедь и Лира. Россыпь капель, родинками выглядящих на бледной коже, – Лисичка; и Стрела ниже…

– Потому что я могу. Потому что, если я права, с этой Игрой что-то не так. И потому что я подхожу для участия куда лучше Кая, Лукаса, даже Мартина…

– Больше подходишь для работы Охотников, чем сами Охотники?

Я слегка прикусила его плечо. Нечего надо мной смеяться!

– Они люди. Без понятия, как их всех не поубивали – божественная помощь это, удача или что-то еще, – но они слабее.

Что мог противопоставить Лукас тому же друде? Ничего. А вампиру? Мы видели, чем эта история кончилась. Охотники в большинстве своем были людьми. Более уязвимыми, чем гени. И потому погибали. Слишком часто, слишком рано…

– Ты знаешь, что Мартин по их меркам практически старик? Знаешь, конечно…

Это неправильно. Люди не должны умирать, защищаясь от тех, кому им нечего противопоставить. Люди не должны жить в мире, где любой может украсть их волю – просто потому что ему захотелось. Где чужую влюбленность можно заказать у улыбчивой баристы. Где никто не станет считаться с тем, кто слабее…

– Это неправильно, – повторила я вслух. – Не люди должны следить за гени. Гени сами должны останавливать гени, когда те переступают границы…

– В идеальном мире так бы все и было, – заметил Диз.

Но мы жили в реальном. Если бы я попробовала возразить, что это не так, каждый из нас выбирает, в каком мире ему жить, Диз пошутил бы, что моя мания все контролировать достигла гигантских масштабов. А может – что еще хуже, – понял бы все правильно и спросил, означает ли это то, что он думает.

Поэтому я промолчала.

– Бред какой-то!

Я сидела на перилах моста и смотрела, как за моей спиной несет свои воды Изар[50].

– Никогда не думала, что в мои обязанности на рабочем месте будет входить самоубийство.

Диз посмотрел поверх солнечных очков на пустую в такой ранний час улицу.

– Не драматизируй. Зато не скучно. Мне на первой стажировке приходилось бегать за кофе и уворачиваться от пресс-папье. Поверь, это хуже.

– Я бы не отказалась от капельки скуки, – проворчала я. – Стоп, серьезно?

Он скривился, вспоминая:

– Отец решил, что пора научить меня смирению, и устроил на лето личным ассистентом к одному из директоров. Через другого директора. Взяв с того клятву крови, чтобы он не смог рассказать, кто я.

Я представила себе Диза, еще более худого и несклепистого, с блокнотом в руке и бейджем на шее, держащегося всегда на шаг позади начальника, предугадывающего каждое его требование и борющегося с острым желанием его прикончить. Трудно было не рассмеяться. Диз широко улыбнулся:

– Ты бы видела его лицо, когда он узнал, кем помыкал.

Еще бы. Думал, что терпел очередного бесполезного сынка-племянника, а на самом деле все это время отдавал приказы демону смерти и ходил по очень тонкой грани. Я все-таки расхохоталась.

– За что тебя так?

– Ни за что. На Земле методы управления весьма ограничены. Нельзя показать такому количеству людей Силу, децимация[51] тоже не считается адекватным методом повышения мотивации персонала… Абигор придерживается точки зрения, что в условиях добровольного найма недостаточно быть чьим-то сыном. Чтобы эффективно править организацией, нужно заслужить их уважение. Начать с самого низа. Показать, чего стоишь.

Я покачала головой. Абигор-идеалист… Не поверю. Хотя, чтобы узнать людей не только с той стороны, которую они покажут начальству, чтобы лучше понять дело… Возможно, идея не была совершенно безумной.

– Сейчас ты скажешь, что на следующее лето он отправил тебя на производство? Как вообще получается, что для демона ты подозрительно часто зависаешь на Земле? В детстве, в каникулы…

– Умею выбирать родственников, – незло усмехнулся Диз. – Тогда Тривии показалось, что будет забавно смотреть, как я пытаюсь приспособиться среди людей.

– А теперь?

Ладно, Кимон или другие его кузены – не та сила, которой Охотники бы испугались. Но если бы Геката решила выпустить его на Землю насовсем, вряд ли кто-то стал бы спорить. Что такое «Хантерс» против древнего божества?

– Теперь она считает, что если я сам принимаю решения, как мне жить, то и в битвах своих должен бороться за себя сам. И ты не угадала. На следующее лето Абигор отправил меня в ассистенты отдела, – вспомнил Диз. – Там было проще: чтобы понравиться людям, было достаточно уметь писать макросы и чинить принтер.

Обаятельная улыбка наверняка тоже не мешала. Особенно в завоевании симпатий женской половины офиса.

– А потом? – полюбопытствовала я.

О семейном бизнесе Диз обычно не упоминал. То ли из-за моего отношения к отрасли, то ли имелось что скрывать. Впрочем, второе было не предположением, а фактом. Дизу было что скрывать. Очень и очень многое.

– Потом я поступил в ГООУ.

– Ага, и все кончилось. Не верю! Ты все время работаешь, и не говори, что только на ваш стартап. Чем ты занимаешься для Абигора?

– Это вопрос от сотрудника «Хантерс» или от моей девушки? – уточнил Диз.

Я задумалась.

– До конца августа – от обеих.

– А с осени?

Вот он, вопрос, которого я вчера благополучно избежала, промолчав. Рано или поздно Диз должен был его задать. Что я выберу, когда лето кончится?

– Не знаю, – призналась я. – Тебя это смущает?

Демон и Охотник. Непримиримые враги. Или по меньшей мере полные противоположности. Клише в книгах, особенно, как утверждал Диз, в моем любимом жанре. Но в жизни такие пары нечасто встречаются. Тому есть причина.

– Должно?

Определенно.

– По-моему, это называется конфликтом интересов.

– Неэтичным поведением – возможно, – возразил Диз. – Конфликта тут нет.

– Конечно. Для этого интересы должны быть относительно равноценными, а ты, выбирая между мной и своими целями, всегда выберешь работу, – пробурчала я.

– Ты преувеличиваешь, Нат.

– Если прямо сейчас к тебе придет Мартин и скажет: оставайся-ка с нами, но с Наташей придется порвать, что выберешь?