Франческа на дюйм приотворила тяжелую дверь и заглянула в библиотеку. На письменном столе возле окна горела одна лампа, бросавшая слабый свет на стеллажи вдоль стен и тяжелую дубовую мебель. Поначалу комната показалась пустой, и душераздирающие звуки прекратились, но затем они возобновились с новой силой. Осторожно шагнув вперед, Франческа увидела мужчину, лежащего на кожаном диване.

В то же мгновение, словно почувствовав ее присутствие, мужчина вскочил на ноги и повернулся к ней лицом.

Франческа, оцепенев, уставилась на него. Он настолько изменился, что его трудно было узнать. Некогда красивое лицо подурнело и покрылось красными пятнами, опухшие глаза лихорадочно блестели. Он выглядел сильно похудевшим, а судя по тому, как он покачивался, был изрядно пьян.

– Джон! – воскликнула она.

Он посмотрел на нее так, словно никогда в жизни не видел, затем, качаясь, подошел к письменному столу и взял несколько листков бумаги. Издали было видно, что они исписаны корявым почерком. Джон дрожащими руками разорвал листки на четыре части.

– Джон, с тобой все в порядке? Прости меня, если я побеспокоила тебя… – Заикаясь, не находя нужных слов и шокированная тем, что он снова стал рыдать, Франческа торопливо подошла к столику со спиртным в дальнем углу библиотеки и налила себе виски.

От грохота брошенного стула она вздрогнула и резко повернулась. Она не очень хорошо знала младшего брата Дианы. Возможно, он становится буйным, когда много выпьет. Франческа решила побыстрее выскочить из библиотеки и бежать к себе, когда Джон нетвердой походкой направился в ее сторону. Ноги его подкашивались, и казалось, могут в любую минуту подломиться. Франческа сделала шаг в сторону, Джон почти упал на столик со спиртным. Каким-то чудом ему удалось схватить графин с виски и наполнить стакан. Проделывая этот сложнейший трюк, он бубнил:

– Педераст хренов! Почему Гай был таким сраным педерастом? – Джон зарыдал. – Но я все равно тоскую по нему…

На момент Франческа забыла, что Джон в течение многих лет был личным секретарем Гая, так что вполне естественно, если он скучает, однако эта пьяная тоска озадачила Франческу, и ей стало не по себе.

– Ты лучше сядь, – негромко сказала она.

– Педераст хренов! – повторил Джон в промежутках между рыданиями. – Я любил его. С самого начала. Он был моей жизнью. – Джон снова бросился на диван. Ошеломленная Франческа молча наблюдала за ним. – Я отдал ему всю свою жизнь… Даже живопись забросил ради него! Он был для меня… всем…

Франческа опустилась в кресло, слова Джона били по ней, словно удары молота. Гай и Джон! Она никогда этого не понимала! Ей лишь сейчас до конца стали понятны печаль и боль Джона. Она попыталась успокоиться и переварить эти новые для нее впечатления.

Через несколько минут Джон, кажется, стал понемногу успокаиваться, но было такое ощущение, что он не догадывается о ее присутствии. Невидящим взором он смотрел на огонь догорающего камина.

– Я здесь все написал, – внезапно пробормотал Джон и бросил взгляд на письменный стол.

– Ты написал? – переспросила Франческа, полагая, что он описал историю их отношений.

– Все. Я должен был. Другого выхода нет. – Он сделал еще глоток виски.

– Это поможет?

– Поможет? – Джон посмотрел на Франческу с таким видом, словно лишь сейчас заметил ее присутствие. – Мне это не может помочь, – с горечью проговорил он.

– Я знаю, ничто не может его вернуть. Сара, моя мать, тоже тяжело это переживает. Но жизнь продолжается, Джон.

Он вскочил на ноги, словно ее слова внезапно разозлили его.

– А, сестра хренова, вот ты кто! Я только сейчас понял!

Его лицо исказилось от боли, и, похоже, он с огромным трудом произнес следующие слова:

– Он заслужил смерть!

На мгновение Франческа не на шутку испугалась. Кажется, он в самом деле не в себе, подумала она.

– Он заслужил смерть? – шепотом переспросила она.

– Да! Поэтому я его и убил.

Бледная и измученная Франческа на следующее утро вместе с другими сидела в гостиной и ожидала прихода полиции, чтобы сделать заявление. Она знала, что никогда больше, ни за что на свете не зайдет в библиотеку.

Все уже слышали ее рассказ о событиях минувшей кошмарной ночи, но ей предстояло повторить все это полиции. Отсутствовала лишь Мэри Саттон. Рано утром, когда она узнала о том, что произошло, к ней был вызван местный врач, и сейчас, напичканная успокоительными снадобьями, она лежала под присмотром срочно нанятой сиделки.

Диана, сидевшая на диване рядом с Софи, продолжала пребывать в состоянии шока. Чарльз, ссутулившись в глубоком кресле, рассеянно играл ниткой чехла. Только Марк оставался внешне невозмутимым, и Франческа, у которой на миг пробудилось чувство юмора, подумала, уж не считает ли он, что все произошедшее может стать сюжетом для новой книги?

Никто не разговаривал. Наконец слуга объявил о приходе инспектора полиции Алана Тимпкинса. Его сопровождали двое полицейских, у одного из которых в руках были блокнот и карандаш. Они кратко опросили других членов семьи. Но по-настоящему их интересовала Франческа, которую они намерены были допросить, так что ей предстояло еще раз пережить тот кошмар деградации и угрызений совести, свидетельницей которых она была.

Крепко обняв руками стиснутые колени, Франческа негромким голосом начала свой рассказ.

То, что ей поведал Джон, как раз и явилось недостающим звеном, которое они искали много месяцев.

В тот фатальный уик-энд Джон страшно рассердился, когда Гай настоял, что поедет в Стэнтон-Корт один, ссылаясь на то, что ему нужно поговорить с Дианой по личному вопросу. И Джон решил самостоятельно отправиться в воскресенье в Стэнтон-Корт, чтобы выяснить, в чем дело. Он приехал домой к матери к завтраку, надеясь что-нибудь у нее узнать, но не застал ее, и это навело его на размышления. Джон решил, что Гай что-то задумал, а поскольку он уже выпил, то воображение его разыгралось. Джон был уверен, что Гай хочет от него отделаться. За последний год их отношения становились все более прохладными, и Гай почти каждый вечер уезжал без него. Джон был убежден, что Гай отправился в Стэнтон-Корт для того, чтобы убедить членов семьи, будто для Джона лучше будет отказаться от работы в Лондоне, вернуться домой и снова заняться живописью.

Основания для возникновения этих подозрений, рассказывала Франческа, у Джона были. Не так давно он обнаружил, что у Гая есть романы на стороне. Гай даже платил молодым парням, чтобы они приезжали к нему, на его квартиру в Вестминстере. При этом предварительно под благовидными предлогами он отсылал Джона в Уилмингтон-Холл.

– Кажется, – продолжала Франческа, – Джон сохранял верность Гаю все эти годы, что весьма необычно для геев. Джон обнаружил, что у Гая буквально сотни любовников, а когда до него дошло, что Гай намерен от него отделаться, это стало последней каплей.