Казалось, целая страна исчезла в темных глубинах. Противоположную стену едва видно на таком расстоянии, а сама яма выглядит так, словно землю с высоты пронзили раскаленным цилиндром в несколько фарлонгов в диаметре. Стены все еще черные, будто покрытые копотью.

Все молчали, сэр Норберт спросил озадаченно:

– Спускаться? Но… как?

Я указал чуть левее.

– Там можно спуститься на веревках. Не так уж и глубоко, правда. А дальше какие-то ходы в стене. Можно позаглядывать в них, вдруг что интересное.

Он посмотрел на меня в недоумении.

– Как вы рассмотрели?

– Правитель всегда должен смотреть дальше, – сказал я лицемерно, – и глыбже.

– Хорошо, – сказал он в сомнении, – попробуем…

Коней отвели в сторонку и оставили под присмотром двух коноводов. Остальные воины доставали из седельных сумок веревки, вбивали колья у края ущелья.

Первым вниз пошел Дряговер, он и без веревки может удержаться, по словам Норберта, даже на стекле, как муха, но я лично опоясал его крепкой веревкой.

Он на миг вскинул голову и улыбнулся, но лицо бледное, в глазах тревога. Мы свесили с края пропасти головы и в напряженном ожидании провожали его взглядами.

Опускался он быстро, лишь однажды остановился, что-то выковыривал из стены, затем пошел вниз с еще большей скоростью. Я отодвинулся, чтобы не свалиться, вижу только, как мелко-мелко подрагивает веревка.

– Есть, – произнес сэр Норберт, он не отрывал взгляда от спускающегося разведчика. – Полез в нору…

– Подождем, – ответил я. – Там еще несколько дыр.

Он прислушался, сказал быстро:

– Вятер, Выползень!.. он подает сигнал. Быстро за ним.

Еще два разведчика исчезли за краем пропасти. Все ждали молча, но эти спустились еще быстрее, по дороге ничего выковыривать не пришлось. Веревка пару раз дернулась, мол, все в порядке, на месте, и ослабела.

Норберт всматривался и вслушивался, свесившись в пропасть так, что край под ним начал крошиться.

– Кажется, – проговорил он с сомнением, – что-то нашли… Галл, Крестер!.. Вы следующие. Если там в самом деле есть ход, будем спускаться все.

Бобик визжал и просился с нами, я велел ему сторожить арбогастра, а то еще потеряется, эти лошади такие невнимательные, такие невнимательные. Бобик вздохнул и, сев на толстый зад, вперил в Зайчика укоризненный взгляд.

Мы с сэром Норбертом спустились в самом деле последними. Из черной норы в отвесной стене протянулись руки и помогли нам переместиться в этот проход, больше похожий на ласточкино гнездо в обрыве, какие я часто видел в глинистом берегу нашей реки, но глубже я уж не знаю, в самом ли деле ласточки роют такие длинные извилистые и непонятные тоннели.

Впереди шли Галл и Крестер, за ними Боудеррия с обнаженными мечами. Я то и дело стукался макушкой о низкий свод, Норберт успокаивающе приговаривал, что если здесь и живет кто, то не горные огры, точно.

Ход вывел в большую пещеру, явно вырубленную людьми, природа не так педантично придерживается принципа прямых стен, да еще чтоб они соединялись с другими обязательно под прямым углом.

Все, держа оружие наготове, осматривались, готовые к схватке, Боудеррия впервые нарушила молчание:

– Отсюда четыре хода.

– Многовато, – обронил сэр Норберт. – Можно, конечно, разделиться, однако это рискованно. Предлагаю идти вместе.

– Это займет вчетверо больше времени, – предостерег я. – Какие-то ходы окажутся тупиковыми. Здесь много чего происходило, и банальные обвалы – не самое худшее. Нет, лучше разделиться.

– А опасности?

– Не думаю, – сказал я, – что велики. Повторяю, маг здесь один. Ну, возможно, привел с собой простых рабочих, чтобы выкапывали нечто и подготавливали к отправке в его башню…

Сэр Норберт спросил деловито:

– Как с ними поступим?

Я отмахнулся.

– Как с любым скотом, зараженным ящуром. Эти люди уже потеряны для жизни. Работать не хотят, всяк надеется получить… вернее, откопать ценное чужое и сразу разбогатеть. Это не путь честного человека. Мы, христиане, должны относиться к таким людям соответственно…

Он переспросил:

– Всех убить?

Я кивнул:

– Да. Милосердно.

Воины теснились перед ним, словно кого-то может пропустить, а он делил на группы, составляя так, чтобы в каждой был кто-то очень сильный, кто-то очень чуткий, а также очень осторожный и недоверчивый. И чтоб магических и защитных амулетов в каждой группе было примерно одинаково.

Я огляделся, ударился об прямой и жесткий взгляд Боудеррии, но вместе с тем умоляющий, в чем она, конечно же, никогда и ни за что не признается.

– Сэр Норберт, – сказал я, – не буду мешать и вообще стеснять присутствием. Я отправлюсь вон по тому тоннелю… а со мной пойдет Боудеррия.

Он дернулся.

– Сэр Ричард! Я планировал отправить с вами самую большую группу! Раз уж не заставишь вас держаться позади…

– Нет-нет, – возразил я. – Во-первых, вы все уже спаяны походом, а Боудеррия среди вас просто ягненочек среди волков. К тому вы к ней насторожены, за что не виню… а я вот совершенно без предрассудков, для меня и женщина почти человек, потому что я гуманист и почти демократ.

Боудеррия поморщилась, но послушно встала за моей спиной.

– Сэр Ричард, – сказал Норберт страдальчески.

– Все будет в порядке, – ответил я. – Задание поняли?.. Отлично. Боудеррия, не отставай. А то брошу. Я вообще бросаю женщин… если удается их опередить.

Черный зев принял нас без всякой враждебности, под ногами идеально ровный пол, да и не черный, от стен приятное желтое свечение, четко проступают слои, как кольца на дереве.

Я присмотрелся, заметил мирно:

– Ого, какой океан…

Боудеррия подпрыгнула, дико огляделась.

– Где?

Я кивнул на стену.

– Да вон же…

Она сказала с тяжелым сарказмом:

– Ну да, вон еще рыбы прыгают!..

Я пропустил мимо ушей, с женщинами следует разговаривать, как с детьми, на ходу поглядывал на окаменевшие отпечатки рыб и застывшие в камне кости завроплезов и панцирных медуз.

Ход медленно, но неуклонно понижается, свет начал тускнеть, четко вижу только на два-три шага, дальше все тонет в зловещей мгле.

Я наконец сотворил шарик света, но почему-то он быстро потерял силу, и в тоннеле снова стало тревожно, темно и страшно. Наконец я вспомнил, что так и должно быть, пошел уже увереннее, держа меч и щит наготове.