Я прервала поток его слов, прижавшись к нему и снова целуя. Наверное, от удивления он среагировал не сразу, но потом, пусть и неохотно, оттолкнул меня.

— Маленькая дампирка, — сухо сказал он, — это плохой способ проявлять ответственность.

— Нельзя просто так взять и оборвать все это. И при этом мы можем проявить ответственность.

— Вся эта болтовня о…

Он резко смолк, когда я откинула волосы и подставила ему обнаженную шею. Говорить ничего не требовалось; он понял.

— Роза… — неуверенно сказал он, но я видела вспыхнувшее на его лице выражение страстного желания.

Пить кровь — не то же самое, что заниматься сексом, но этого жаждут все вампиры, и я слышала, что в состоянии эротического возбуждения это доставляет им гораздо большее удовольствие. Одновременно это находится под запретом и случается, по слухам, очень редко. Отсюда происходит выражение «кровавая шлюха», обозначающее дампирку, позволяющую пить свою кровь во время секса. Это позор, если дампирка вообще позволяет пить свою кровь, но я уже делала это прежде. Я отдавала свою кровь Лиссе, когда мы сбежали из Академии и у нее не было другого источника; Дмитрию, когда он был стригоем. Это было изумительно.

— Роза, ты отдаешь себе отчет в том, что предлагаешь? — уже более уверенно спросил он.

— Да, — твердо ответила я, нежно проведя пальцем по его губам и слегка прикоснувшись к клыкам. А потом повторила то, что он сам недавно говорил мне: — Ты же не станешь утверждать, что не хочешь этого?

Он хотел! В мгновение ока его рот коснулся моей шеи, и клыки вонзились в кожу. Я вскрикнула от неожиданной боли и тут же сладострастно застонала, когда в меня потекли эндорфины, всегда сопровождающие укус вампира. Утонченное блаженство! Он с силой подтянул меня к себе, прижал спиной к груди. Я чувствовала его руки, снова скользящие по телу, его губы, впившиеся в горло. Но сильнее всего было ощущение, что я растворяюсь в чистом, безмятежном экстазе. Потрясающий кайф!

Когда он оторвался от меня, я как будто утратила часть себя. Как будто стала… неполной. Ничего не соображая, я снова потянулась к нему. Он мягко отвел мои руки и улыбнулся, облизывая губы.

— Поберегись, маленькая дампирка. Я и так слишком увлекся. Еще чуть-чуть, и ты, наверное, могла бы отрастить крылья и улететь.

Это и впрямь казалось хорошей идеей. Спустя несколько мгновений, однако, всепоглощающее блаженство отступило. Я все еще чувствовала себя замечательно, просто головокружительно, но разум постепенно возвращался, и сквозь счастливый туман начали пробиваться разумные мысли — или почти разумные. Убедившись, что я достаточно «протрезвела», Адриан расслабился и откинулся на постели. Я свернулась калачиком рядом. Он выглядел таким же удовлетворенным, как и я.

— Это был лучший в мире не-секс, — пробормотал он.

Я лишь сонно улыбнулась в ответ. Было уже поздно, и чем глубже в кровь проникали эндорфины, тем сильнее тянуло в сон. Тоненький голосок в глубине сознания шептал, что пусть я сама хотела этого и стремилась доставить удовольствие Адриану, все равно это было неправильно. На самом деле я поступила так не из любви, а чтобы не позволить печали и смятению полностью завладеть собой.

Нет, это неправда, решила я, и вскоре недовольный голосок смолк, сморенный усталостью. Я заснула, прижавшись к Адриану, и спала так крепко и сладко, как никогда в жизни.

Не было ничего удивительного в том, что я выбралась из постели, приняла душ и даже высушила волосы, не разбудив Адриана. Мы с друзьями не раз тратили значительную часть утра, пытаясь его поднять, но, пьяный или трезвый, он всегда спал крепко.

С волосами я возилась дольше обычного. След свежего вампирского укуса на шее был заметен, поэтому я распустила волосы, чтобы его прикрыть. Убедившись, что отпечатки клыков надежно закамуфлированы, я задумалась, что делать дальше. Спустя примерно час в Совете начнется обсуждение вопросов о снижении возрастного ценза стражей, участии мороев в сражениях и голосе Драгомиров в Совете. Я предпочла бы не пропускать дебаты по таким важным для нашего мира вопросам — при условии, конечно, что меня вообще пустят в зал.

Будить Адриана, однако, мне не хотелось — он так мирно спал на моей постели. Вдобавок если я разбужу его, то мне придется ждать, пока он не приведет себя в порядок. Лисса — я ощущала это через нашу связь — сидела одна за столиком в кафе. Мне хотелось позавтракать вместе с ней, и я решила, что Адриан сам может позаботиться о себе. Я оставила ему записку о том, куда пошла, попросила перед уходом запереть дверь и закончила множеством поцелуев.

На полпути к кафе, однако, я почувствовала, что мои планы позавтракать с Лиссой находятся под угрозой. К ней уже подсел Кристиан.

— Ну-ну… — пробормотала я.

При том что творилось вокруг, я уделяла личной жизни Лиссы мало внимания. После событий на складе я не удивилась, увидев их вместе, хотя, судя по ее чувствам, романтика пока не вернулась. Сейчас они пытались наладить хотя бы дружеские отношения, но им нелегко было перешагнуть через терзавшие обоих недоверие и ревность.

Кто-кто, а я была далека от желания мешать, если дело касается любви. Рядом с офисом стражей имелось другое кафе, где можно получить кофе и пончики — конечно, если никто там не вспомнит, что формально я все еще на испытательном сроке и совсем недавно устроила сцену в королевском зале.

Не слишком надеясь на успех, я тем не менее решила предпринять попытку и направилась туда, поглядывая на затянутое облаками небо. Добравшись до кафе, я обнаружила, что мне не грозит привлечь к себе всеобщее внимание. Там было кое-что поинтересней: Дмитрий.

Он пришел в сопровождении охранников. Я, конечно, обрадовалась, что он получил некоторую свободу передвижений, но разозлилась из-за того, что ему якобы требуется присмотр. По крайней мере, сегодня здесь не собралась огромная толпа. Пришедшие позавтракать не могли его не заметить, но задерживались немногие. На этот раз с ним были пять охранников — уже гораздо меньше. Добрый знак. Он сидел за столиком один, с кофе и недоеденным пончиком, и читал роман в мягкой обложке. Голову даю на отсечение, что это был вестерн.

Двое охранников сидели у стен, один у входа и еще двое за ближайшими столиками. Но эти меры предосторожности казались бессмысленными — полностью поглощенный своей книгой, Дмитрий не обращал внимания ни на охранников, ни на случайных зрителей. Или просто умело демонстрировал свое безразличие. Он выглядел совершенно безобидно, но мне припомнились слова Адриана. Осталось ли в нем что-нибудь от стригоя? Какая-то часть темной силы? Сам Дмитрий уверял, что да и что именно эти следы мрака в душе лишают его способности любить.

Каким-то сверхъестественным образом мы с ним всегда ощущали присутствие друг друга. В любой набитой людьми комнате я без труда находила его. Когда я подходила к стойке, он оторвался от книги, которой был так увлечен, и на мгновение наши взгляды встретились. Его лицо сохраняло бесстрастное выражение… и тем не менее возникло чувство, будто он чего-то ждет.