К вдове обратилось несколько лучших юристов Парижа с предложением вчинить иск с целью объявить завещание недействительным как составленное в болезненном состоянии и умственном расстройстве. Однако Луиза с негодованием отвергла это предложение и решила покориться своей участи. Она переехала в скромную квартирку и решила, когда пройдет первый период горя, взяться за изучение какого-либо ремесла, что дало бы ей средства к существованию. Пока же она находила утешение в старых друзьях – книгах.

Однажды, когда она задумчиво шла по улице, на нее наехала карета. Упав от толчка, Луиза вывихнула себе руку. Карета сейчас же остановилась, оттуда выскочил какой-то господин лет сорока и, склонившись над пострадавшей, в испуге крикнул по-немецки: «Ах, боже мой, боже мой!» Это был князь Кребниц, ученый советник австрийского посольства в Париже.

Кребниц отвез Луизу домой, пригласил к ней врача и стал навещать пострадавшую. Через полгода они стали мужем и женой.

Кребниц был одним из самых образованных людей того времени. Он не любил никаких светских развлечений и целыми днями просиживал за работой или чтением. Луиза стала ему верным другом и помощницей: они вместе читали, вместе занимались, и нередко Кребниц приходил в восхищение от глубины ее суждений, меткости выводов и той легкости, с которой молодая женщина овладевала самым трудным предметом.

Но через пять лет Кребниц умер, оставив Луизу без всяких средств к существованию.

Год Луиза кое-как перебивалась в Париже, пока случайно о ней не вспомнили в посольстве. В ответ на доклад посланника императрица Мария-Терезия ответила приглашением Луизы в Вену, где молодой вдове из уважения к заслугам ее покойного мужа были пожалованы довольно приличная пенсия и звание статс-дамы.

Мария-Терезия сразу привязалась к этой серьезной, ласковой женщине. В тоне ее низкого голоса было что-то успокоительное, и так приятно было в минуту растерянности, душевного смятения, хаоса чувств прислушиваться к ее спокойным, полным рассудительности речам.

С Иосифом Луиза тоже как-то сразу подружилась. Он шел к ней с горем или сомнением, и она всегда облегчала его. Женщины он в ней не видел. Но это было не удивительно: никто решительно при дворе Марии-Терезии не видел женщины в молодой, красивой, умной, полной сдержанной страсти княгине.

Как мы уже упоминали, Луиза Кребниц сразу заметила нежный роман императора и Эмилии Витхан и взяла молодую парочку под свое покровительство. Она умела делать это незаметно, без тени навязчивости.

Когда Пигницер затеяла козни против Эмилии, Луиза энергично встала на защиту преследуемой. Вскоре увядшей Авроре пришлось потерпеть немалое поражение: когда она донесла на Турковского, то придворное общество отвернулось от графини, и Луиза легко добилась от императрицы отставки Пигницер от придворной должности: как-то неудобно было видеть придворную даму в роли политического сыщика.

Пигницер не успокоилась. Она донесла следственным властям на Витхан как на сообщницу Турковского. Однако это было в самом начале дела Турковского, когда только подозревалась его виновность, но еще не было известно о существовании заговора, да и вообще подозрения не складывались в реальную форму. Эмилия написала по требованию мужа известное читателям письмо, и Турковского выпустили, а Пигницер было предложено не совать нос в это дело: следственные власти знали об отношении императора к баронессе Витхан и не хотели подвергнуться немилости.

Как раз в это время умер муж Эмилии. Иосиф решил во что бы то ни стало жениться на вдове – все равно детей у него не было, так что корона должна была перейти к брату Леопольду, и этот морганатический брак нисколько не нарушил бы интересов трона.

Такое графиня Пигницер уж никак не могла стерпеть. Она была уверена в измене Турковского, не сомневалась, что Эмилия была его любовницей. Так неужели же ее счастливая соперница в любви станет вдобавок соперницей в области политического влияния?

Турковский скрылся, его бегство помогло Авроре найти кое-какие документы, доказывавшие его вину. Понимая, что следственные власти способны замять роль Эмилии Витхан, графиня решила обратиться к самому императору Иосифу с доносом. Но как сделать это? Идти официальным путем?

Нет, это было сложно, слишком сложно. Надо было выбрать психологически верный момент. И коварная Аврора выработала целый план, сущность которого отчасти понятна из второй главы пролога к роману «Самозванец». Она обратилась к одному из камергеров императора – князю Лихтенштейну, захудалому отпрыску знаменитой фамилии, погрязшему в долгах. Она сумела заинтересовать Лихтенштейна материально в успехе задуманного ею плана, и Лихтенштейн оказал ей деятельную помощь. Сначала он заронил ловким оборотом разговора сомнение в императоре, а потом дал Авроре Пигницер возможность пробраться вечером в коридор, который вел в личные апартаменты императора.

Весь вечер Иосиф гулял Эмилией по парку. На этот раз физическая неудовлетворенность особенно давала себя знать, и после свидания император возвращался домой до крайности взволнованным и возбужденным.

Аврора, выступив навстречу императору, прямо начала с того, что она имеет доказательства политической и любовной измены Эмилии. Она сослалась на письмо баронессы, рассказала, как Турковский каждый вечер перелезал к Эмилии через забор, и в заключение предъявила документ, который разыскала в оставшихся после Турковского бумагах.

Император сильно разгневался, схватил Аврору за руку и втащил в свой кабинет. Там он первым делом спросил ее, почему она обращается с доносом к нему, а не идет к надлежащим властям.

Аврора рассказала императору, какую неудачу потерпела она, следуя этим путем, и добавила:

– Между тем я не могла смириться с мыслью, что такой достойный обожания человек является предметом гнусных издевательств и измены.

Следствием всего этого было то, что Аврора опять обрела утраченное влияние на императора и довела его вновь до попытки обнять ее. На этот раз никакой шум ничьих шагов не смутил его, и желание Авроры увенчалось успехом – она стала любовницей императора.

Правда, эта минута интимных ласк оказалась последней. Аврора тут же опротивела императору, но, как известно читателю, эта хитрая еврейка сумела извлечь немалую пользу из его минутного увлечения: табачный откуп, который было решено взять в казну на пять лет, отдали ей. Это обстоятельство особенно возмущало Иосифа, и он дал себе слово никогда не искать больше близости дам высшего общества. Одна – Эмилия – надругалась над его любовью, другая – Аврора – сделала его увлечение источником дохода.

Но с тем большей яростью Иосиф приказал возбудить строгое расследование обнаруженного заговора. Над Эмилией было назначено следствие, но после первого же допроса Луиза фон Кребниц пришла к Иосифу и настоятельно потребовала, чтобы он сам расспросил обвиняемую, причем добавила, что она ознакомилась с данными следствия и убедилась, что нет никаких доказательств виновности баронессы фон Витхан.

Под давлением Луизы Иосиф вызвал Эмилию к себе и имел с ней разговор, составляющий четвертую главу пролога. Точно так же, уступая просьбам Луизы, Иосиф сделал все для реабилитации оправданной судом Эмилии.