В хижине воцарилась неожиданная тишина. Она подняла голову, поперхнувшись:

– Где труй-де-нуй?

– Вот здесь, – ответил Менг, похлопав по воздуху перед собой.

– Брисеида?

Брисеида с удивлением обнаружила, что Энндал склонился над ней.

– Ты чего-то боишься?

– Я? Нет… Не знаю…

– Брисеида, почему бы тебе не рассказать нам, почему ты с самого начала таскаешь с собой блокнот?

– Мы… мы собираемся освятить стрелы, чтобы отпугнуть тварей? – спросила она тоненьким голоском.

– По словам ведьмы, это единственная гарантия, что демоны не прервут наше представление.

– Это единственный способ остановить хозяинов ветров, создателей ветра и бури. Те, которые всегда появляются, чтобы разрушить ваши планы, – добавила ведьма с небольшой улыбкой.

Брисеида покачала головой:

– Теобальд рассказал мне об этом однажды по дороге в Каркасон.

Энндал протянул руку:

– Брисеида, дай мне свой блокнот, пожалуйста.

– Но… Ты не умеешь читать, а еще говоришь на окситанс…

– Я начинаю думать, что Леонель прав. Мне жаль, Брисеида, но я думаю, что нам придется избавиться от этого блокнота.

– Нет, подожди!

Энндал уже выхватил блокнот из его рук.

– Он прав, – добавил Оанко, – вот видела бы ты свое лицо! Этот блокнот не принесет тебе ничего хорошего.

Энндал подошел к камину, где под большим горшком пылал огонь.

– НЕТ, ЭННДАЛ, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО!

– Почему? – спросил он, держа блокнот над огнем.

– Потому что… потому что… потому что это моя единственная связь с отцом, – сказала она, пытаясь казаться подавленной. – Я разговариваю с ним в своем дневнике, и, наверное, он отвечает мне, и… я столько лет надеялась, что он проснется, что посмотрит на меня, что я ему не безразлична… Это отстойно – расти без отца, так что, даже если он только на страницах моего блокнота, хотя бы на время он становится ближе ко мне, и… я скучаю по нему. Почему отец вправе бросить свою дочь?

Брисеида никогда не думала, что станет такой талантливой актрисой. Она плакала, не в силах остановиться. Энндал отошел от огня, но она все еще плакала. Возможно, она плакала искренне.

– Извини, – сказал Энндал, обнимая ее за плечи и возвращая блокнот. – Ни один ребенок не должен лишаться отца.

Увидев слезы на его глазах, Брисеида почувствовала укол вины.

– Я говорила не про тебя. Ты сделал все, что мог, и у Кассандры был отец…

Энндал мрачно кивнул. Она прикусила губу. Еще одна ошибка.

– Я имею в виду… Конечно, ты ее отец и всегда им будешь, но по крайней мере с Бодуэном она не была слишком…

– Думаю, он тебя понял, – перебил ее Леонель.

– Я обещаю меньше пользоваться своим блокнотом, – сказала Брисеида. – В любом случае скоро все наладится… да?

– Надеюсь, что да, – серьезно ответил Менг.

– Если Элита увидит, как мы воссоздаем историю с вуивром, они обязательно поймут, что происходит. Если они собираются встать на нашем пути, то освященные стрелы Оанко не смогут их остановить, – заметил Эней.

– Знаю, – ответил Энндал.

Спартанец наконец-то проснулся. С тех пор он молчал, слушая, как Энндал рассказывает ему о следующем плане атаки, пока они шли по горной тропе. Брисеида не видела его таким угрюмым со времен Китая, когда он узнал о смерти жены.

Брисеиде было очень тяжело. Они провели половину ночи, разрабатывая план нападения. В результате получился несовершенный троянский конь, построенный на опасных предположениях.

Если бы они получили грамоты с титулами, позволяющие Энндалу участвовать в турнирах; если бы им позволили выбрать ему соперника – ведь им нужен был человек с сыном, достаточно взрослым, чтобы он мог взять в руки оружие; и если бы им позволили срежиссировать подвиги рыцаря Ордена Дракона… Тогда пришел бы Менг и остановился бы перед бадьей с водой, из которой он заставлял выходить Лиз, имитировшую гнев вуивра, а Эней, получивший звание глашатая, должен был бы придумать историю, чтобы оправдать эту сцену. После этого начался турнир. Затем, если бы Энндалу удалось победить своего противника – а в этом не было никакой уверенности, ведь человек, с которым он бы сражался, наверняка имеет многолетний опыт, – тогда они смогли бы рассказать остальную часть истории. Если бы им удалось заполучить дюжину трупов, выкопанных на каком-нибудь непонятном кладбище до начала турниров, и если бы им удалось убедить кобольдов завладеть ими. Менг заставил бы их одного за другим войти в чан с водой, чтобы убить их своим мечом на глазах у каркасонской публики. Если каким-то чудом его не остановили бы раньше, он пощадил бы последнего и увенчал бы его цветами. Наконец, Леонель пришел бы с труй-де-нуй, чтобы символизировать возвращение утраченного желания дамы, а Брисеида пыталась бы заставить химеру выйти на свободу, рисуя на песке вуивры. Затем Энндал подошел бы к деревянной раме, изображающей картину Цитадели, и бросил бы в нее кулон Брисеиды, олицетворяя собой недостающую часть истории: Ольховый король наконец-то возвращает свой рубин дьяволу. Тем временем Оанко, вооруженный стрелами, смоченными в святой воде, следил бы за окрестностями.

Все это было решено, следуя нелепым советам ведьмы, слова которой казались по меньшей мере странными.

Они должны провернуть все под пристальным вниманием Элиты, начиная с архиепископа, который, как представитель духовенства, не мог бы не присутствовать на турнире.

Брисеиду затошнило. Это был самый несовершенный план, который они когда-либо придумывали. Хуже того, херувимы, а значит, и Элита уже знали об этом. Это была ее вина. А если она предупредит своих друзей, то потеряет шансы встретить Жюля и получить его письмо…

– Прости, – сказала Эней, неправильно истолковав ее обеспокоенное выражение лица. – Я столкнул тебя обратно в озеро, я был очень слаб.

– Не говори ерунды, без тебя мы бы ничего не нашли. Именно твоя любовь к Имэне заставила вуивра прилететь. Ты сделал все, что мог.

Леонель шел впереди, направляя труй-де-нуй, которая шла на веревке, как собака на поводке, чтобы догнать его. Оанко и Менг сзади крепко держались за веревки по обе стороны от химеры.

– Если бы только я мог испугаться и перестать видеть ее тошнотворное лицо, – пробормотал Леонель, время от времени оборачиваясь.

– Может, если бы ты поцеловал ее, то она бы успокоилась? – заметила Лиз, которую очень веселила сложившаяся ситуация. – В губы, чтоб уж наверняка.

– Очень смешно.