Произнеся эти слова, молодой аррант осёкся, внезапно сообразив, что красноречие завело его слишком далеко. Он торопливо покосился на Йарру, собираясь утешать сироту, но сразу увидел, что необходимости в этом не было. Йарра сидел на скамье, забравшись на неё с ногами и обхватив руками колени. Он задумчиво смотрел вдаль, и ветер нёс его длинные светлые волосы. Чистое мальчишеское лицо показалось Эвриху строгим и неожиданно взрослым.

– Прости, – всё-таки сказал аррант. И покаянно развёл руками: – Язык у меня слишком длинный, это уж точно…

Йарра пожал плечами.

– Я мужчина, – ответил он Эвриху. – Мне следовало бы огорчаться, если бы кто-нибудь из моей родни познал недостойную смерть. А мои родители храбро обороняли от небесной напасти наш дом и меня, своего сына. Моё сердце полнится радостью, когда я вспоминаю их смелость.

Морская качка на него, как и на Эвриха, не действовала совершенно. Аррант молча смотрел на Йарру, поражённый, какими словами заговорил вчерашний робкий сиротка, трактирный мальчик на побегушках. А Йарра подумал и добавил:

– Ты, как я понял, пишешь книгу о народах, живущих в разных краях. Напиши в ней и про нас, итигулов. Если кого-нибудь из нас забирает болезнь или Боги снегов и камней, мы продолжаем кормить и поить его душу, пока не сменится луна, а потом отпускаем ликовать и веселиться на священной вершине Харан Киира. Когда над ней горит зелёная радуга, мы знаем, что это пращуры радуются за нас. А если кого-то из племени убивают враги, за него мстят!

Волкодав при этих словах открыл глаза и повернул голову. Эврих достаточно хорошо знал венна и сразу угадал, что именно зацепило его в речах Йарры. Он понял, что не ошибся, ибо Волкодав проговорил:

– Ты называешь себя итигулом и рассуждаешь так, будто вырос в горах. Но у тебя была ещё мать, да и сам ты родился в Озёрном Краю!

Йарра не смутился.

– Я мужчина, – повторил он. – Я должен быть таким, каким был мой отец. Если бы моя мать хотела причислить меня к своему племени, ей следовало бы родить меня девочкой.

Ветер подхватил эти слова и понёс их над морем, и Йарру посетило странное ощущение. Он как будто предал кого-то. То есть он в своей жизни ещё ни разу не поступал против совести, да и теперь душой не кривил: сказал то, что, по его мнению, надлежало сказать. Откуда же пришло чувство, будто отодвинулась хранящая тень, будто совсем рядом обиженно отвернулся кто-то незримый, но очень для него дорогой?…

Мыш высунулся из-за пазухи у Волкодава, обречённо понюхал воздух и убрался обратно в тепло. Ему, как и Астамеру, очень не нравился этот ветер. То ли дело в пещерах, где воздух вечно тих и спокоен, где его столетиями тревожат лишь быстрые взмахи маленьких кожистых крыльев…

– Значит, – спросил Эврих, – ты твёрдо решил вернуться в род своего отца?

Йарра кивнул.

– Они иногда спускаются в Тин-Вилену. Они признают меня и заберут с собой в горы.

– Ого! Горцы в Тин-Вилене!… – удивился Эврих. – Похоже, времена и вправду меняются. Я слышал, раньше купцам приходилось карабкаться под самые ледники, чтобы разыскать итигулов!

– Это так, – важно подтвердил Йарра. – Дед моего отца первым понял, что следует спуститься на равнину и самому присмотреть достойную вещь, не дожидаясь, пока тебе привезут какой-нибудь хлам, да ещё и сдерут за него втридорога.

– Ты, наверное, будешь первым итигулом, вернувшимся из-за моря, – сказал учёный аррант. – Вряд ли кто-нибудь из твоей родни путешествовал столь далеко и так долго жил в большом городе. Ты о многом расскажешь им и станешь уважаемым человеком… А чем, если не тайна, твоё племя торгует с жителями равнин?

– На равнинах. – с гордостью ответил Йарра, – нет стремительных горных козлов, что чешут шеи о камни, оставляя на них несравненную шерсть. Там нет смельчаков, готовых собирать эту шерсть по неприступным утёсам. И подавно нет мастериц, чтобы напрясть ниток и сделать ткань легче пуха, жаркую, как объятия любимой.

Двоим взрослым мужчинам потребовалось усилие, чтобы не расхохотаться при этих словах.

– А почему, – спросил Волкодав, – твой отец покинул Заоблачный кряж и остался жить в Озёрном Краю?

Йарра ответил чуть-чуть быстрее, чем следовало бы:

– Потому что мы, итигулы, можем жить всюду, а у нас в горах – только люди наших кровей. Мой отец любил мать и не хотел везти её туда, где она непременно зачахла бы и умерла.

– И за море они с ней, видать, по этой же причине пустились… – проворчал Волкодав.

Йарра опять объяснил с подозрительной готовностью:

– Есть, наверное, сыновья достойней меня, но я знал, что не дело отцу держать передо мною ответ.

Венн переглянулся с аррантом. Поручение Вионы, благодаря которому их кошельки туго наполнились серебром, оборачивалось неожиданной стороной. Мальчишка, конечно, не врал, ибо жители Шо-Ситайна считали ложь грехом и величайшим пороком. Но и всей правды не говорил.

– В моей стране, – задумчиво и как бы про себя начал Эврих, – есть города, чью славу составляют живущие в них мудрецы. Эти мудрецы радостно приветствуют путешественников и записывают их рассказы о жизни ближних и дальних земель. Я, кстати, надеюсь, что и мой скромный труд будет благосклонно ими воспринят… Так вот, наши учёные из века в век наблюдают за судьбами разных племён, стараясь найти объяснение происходящему в мире. Я читал книги, написанные два столетия назад. Там говорилось о том, как из моря вышло голодное и неустрашимое племя, именуемое меорэ. Оно распространилось на запад и на восток, завоёвывая берега материков и порождая кровопролитные битвы Последней войны. Если верить книгам, нашествие не обошло ни Шо-Ситайна, ни Озёрного края…

– Истинно так, – величаво кивнул Йарра. – Я слышал, они не тронули только твою Аррантиаду. Это оттого, что у вас сплошь города и меорэ убоялись соприкоснуться со скверной.

Волкодав приоткрыл глаза и улыбнулся. Эврих же захохотал так, что стали оглядываться сегваны и путешественники-нарлаки, коротавшие время между соседними скамьями. Венн послушал весёлый смех арранта и решил, что при всей неучтивости сказанного мальчишка попал в точку. Аррантиада, несомненно, была страной, далёкой от праведности. А уж что касается скверны, обитавшей в больших городах… Неизвестно почему он вдруг представил себе, что таким же образом отозвались бы о его родине. Эта мысль возмутила Волкодава. Человек, посмевший как-то охаять лесной край в верховьях Светыни, заслуживал наказания немедленного и очень жестокого…

Волкодав подумал ещё и со вздохом решил, что у Эвриха не грех было кое-чему поучиться. Эврих ведь тоже любил свою страну. И родной городишко Фед, не на всякой карте помеченный.

– Когда же меорэ пришли в Шо-Ситайн и полезли на Заоблачный кряж, – с прежней важностью продолжал Йарра, – их глаза поразило слепотой сияние ледяных вершин, отражавшихся в клинках наших героев, и они безо всякой славы убрались восвояси.