Рыжий герант взвыл от жажды крови и протянул к ней руку.

Нона погрузилась в этот момент и рассчитала свой прыжок. Она приземлилась с согнутыми ногами, одной ногой упершись в тыльную сторону ладони Денама, позволяя его инерции нести их обоих вперед. Когда он взмахнул рукой, пытаясь одновременно сбросить и поймать ее, Нона выпрямила ноги, оттолкнув широкую тыльную сторону ладони Денама. Со стороны могло показаться, что он буквально подбросил ее в воздух в неуклюжей попытке схватить.

Поднявшись в воздух, Нона проплыла над верхним канатом, глядя на свою цель. Раймел успел поднять голову и пошевелить руками, но, застигнутый врасплох, не имел ни малейшего шанса остановить ее. Крутанувшись в воздухе, Нона выставила ноги вперед, ударила Раймела обеими ногами в грудь и схватила за затылок, чтобы удержаться на месте. И тут же, задолго до того, как его руки смогли дотянуться до нее, что-то другое схватило ее, словно какая-то невидимая когтистая рука вонзила свои когти в ее разум, разрезая воспоминания, позволяя эмоциям истекать кровью. Она почувствовала их. Она почувствовала тех, кто сейчас делил череп Раймела, пассажиров, вернувших его из долгого пребывания на границе между жизнью и смертью. Они прятались у него под кожей, наблюдая за ней из темно-красного глаза.

Нона и Раймел оставались в контакте лишь долю секунды, но какой-то инстинкт подсказал ей, что, хотя оба глаза смотрели на нее, только красный глаз действительно видел ее, и более того, узнал. Что-то пробудилось внутри Ноны, когда ее взгляд встретился с теми, кто скрывались внутри черепа ринг-бойца. Их общение длилось лишь мгновение, но ее скорость растянула его на целую вечность. Глубокое и скручивающее ощущение охватило ее, наполовину боль, наполовину тошнота.

Дюжина разных мыслей уместилась в том маленьком отрезке времени, который Нона оставила для размышлений. Она должна отпрыгнуть. Она должна его убить. Она должна его пометить.

Руки Ноны решили за нее: «За Сайду». — Она вонзила свои когти в горло Раймела, проведя ими по его толстой шее, затем отпрыгнула назад, перепрыгивая через его поднимающиеся руки. Она кувыркнулась в воздухе и приземлилась на обе ноги, прямо перед рингом, раскинув руки для равновесия, но выглядя так, словно приглашала аплодисменты.

На нее упала тень. Подняв глаза, она увидела руку, достаточно большую, чтобы схватить и раздавить ее голову, а за ней Денама, багрового и разъяренного, перегнувшегося через веревки, чтобы схватить ее. На этот раз у Ноны не было времени пошевелиться. Но как ни близок был Денам, Сестра Сало добралась до нее первой. Одна рука сжала запястье Денама железной хваткой, другая схватила его мизинец. Мгновение спустя он уже стоял на коленях на ринге над ними, взывая об освобождении хриплым от боли голосом. Сестра Скала увлекла Нону к главным дверям. Для зрителей, для Денама, возможно, даже для монахинь все это выглядело как случайный инцидент. Нона вылетела с ринга после удара геранта, врезалась в толпу и отскочила в сторону.

Наполовину подталкиваемая, наполовину несомая к выходу, Нона не сводила глаз с Раймела Таксиса и суетившегося вокруг него человека в голубой мантии. Что-то было не так. Клинки, способные вонзиться на шесть дюймов в каменную стену, были отброшены в сторону, как будто плоть Раймела таила в себе что-то враждебное их природе. Вместо страшной раны они оставили лишь неглубокий порез, едва рассекавший кожу. Когда красная волна гнева схлынула, Нона поняла, что могла бы стоять с окровавленными руками перед сотней свидетелей убийства сына лорда. Даже сестры отвернулись бы от нее. Если бы ей удалось сбежать из зала, то солдаты императора охотились бы за ней от берегов Марна до границ Скифроула. И все же... все же, какая-то часть ее испытывала разочарование.

Раймел, со своей стороны, проигнорировал стоявшего перед ним мага Академии и уставился на Нору своими алым и синим глазами. Он держал одну руку прижатой к горлу, между его пальцами только начинали сочиться крошечные струйки крови. И пока они смотрели друг на друга, острая тошнота снова скрутила внутренности Ноны.

— А что они вообще едят?

— Что? — Нона оглянулась на Клеру, стоявшую позади нее в очереди, ожидая, пока Бента откроет ворота и разрешит им спуститься по лестнице в пещеру Отравительницы.

— Что они там находят, чтобы поесть? — спросила Клера.

— Кто?

— Лед-племена. Они же не могут просто жевать лед.

— Они охотятся. — Отец Ноны охотился на льду.

— А на кого они охотятся?

— Белый медведь, хула, рысь. Все такое.

— Чтобы съесть?

— Мой па продавал их шкуры.

— А что едят медведи?

— Они спускаются на границы и добывают еду.

— Я говорю о глубоких племенах. Зоул сказала, что ее народ бродит за тысячу миль к северу.

— Э-э... — Нона нахмурилась. — Рыба, кажется. И с каких это пор ты разговариваешь с Зоул?

— Рыба? Разве она не должна замерзнуть?

— Но там внизу море, — сказала Нона.

— В милях! Как... — лязг ключа в замке положил конец дискуссии.

Бента распахнула ворота и смотрела на послушниц, пока те не зашевелились. Клера утверждала, что мертвенно-бледная кожа Бенты и тревожная, неестественная голубизна ее глаз являются затяжными последствиями одного из ядов Сестры Яблоко, и ее положение ассистентки было своего рода компенсацией. Но Нона слышала от Сестры Чайник, что, если пройти тысячу миль по Коридору на восток, такой цвет — обычное дело, и что Бента получит головной убор в следующем году как Сестра Благоразумия.

Сестра Яблоко стояла и ждала, когда Серый Класс гуськом войдет вслед за Бентой. Тяжелые занавеси висели на трех окнах шахты, выходящих в стену утеса, комнату наполняла движущаяся темнота. Три рабочих стола переставили к стенам и поставили на них скамьи, фонари поместили между ними, оставив большое пустое пространство. Даже стол Отравительницы был очищен от обычных флаконов, банок с маринованными органами и всякой всячины. Нона стояла вместе с остальными, чувствуя себя неловко в мерцающих тенях. В конце концов они, возможно, узнают что-то еще, кроме ядов. И все же Нона не стала снимать воск с кончиков пальцев. Никогда не стоит терять бдительность в классе Тени, и все, к чему ты прикасаешься, может оказаться одной из маленьких ловушек Сестры Яблоко.

— Свет — незваный гость. — Сестра Яблоко заговорила тихим голосом человека, уверенного, что его услышат. — Те из вас, кто слышал эту речь раньше, начинайте заниматься. — Она махнула рукой группе, и четверо или пятеро послушниц попятились в дальний конец комнаты, где царила самая густая тьма. Нона поймала улыбку Лини, когда послушница провела руками по своему телу от бедер к груди и лицу, и каким-то образом ночь, казалось, последовала за ней, ее кожа, обычно почти такая же бледная, как у Бенты, стала трудно различимой, как будто дрожащий свет фонарей не мог на ней укорениться. По сравнению с ней темно-коричневая кожа Алаты, казалось, кричала о себе.