«Не библиотека, — подумала Элисса. — Моя жизнь».

— И что мне делать? Чего бы вы хотели?

— Спасибо, Элисса. Я знала, что могу на тебя рассчитывать. Сегодня во второй половине дня Саксен сможет отвезти вас в Илдагарт. Ксантия предлагала показать нашему гостю улицы города, где будут проходить Празднества. Это очень неплохая мысль. К тому же прогулка получится долгой… Я бы не хотела, чтобы вы торопились. Оставайтесь в городе до темноты. Я полностью тебе доверяю.

Элиссандра подняла глаза и с тревогой посмотрела на нее.

— Саксен все время будет с нами?

— Конечно.

— А Ксантия?

Старейшина Айрис встала, показывая, что аудиенция окончена, и шагнула к двери.

— А Ксантию оставь мне.

* * *

Ксантия сидела на кровати и ждала, когда Элисса вернется. Она уже заметила, что ее соперница поспешно сунула в свою холщовую сумку кое-какие вещи. Готовится к прогулке по Илдагарту…

Ее ревность заполнила всю комнату, вытеснив воздух… и это было невыносимо.

— Ксантия… у нас занятия. Почему ты не в аудитории?

— Не смей говорить со мной таким тоном! — девушка стукнула кулаком по подушке. — Кажется, ты пока не Старейшина! И в Илдагарт ты ездишь не слишком часто!

— И ты тоже. Я не говорю, что знаю про город больше твоего. Но постараюсь справиться.

Лицо Ксантии побелело от гнева.

— Знаешь, почему Старейшина Айрис так со мной поступила? Нарочно, чтобы меня унизить! Ты же у нее любимица. Представляю, как ты счастлива. Надо же, поедешь с ним в город…

— Прекрати, Ксантия! Ведешь себя, как ребенок. Думаешь, я напрашивалась? Думаешь, я в восторге от того, что мне придется это делать? С чего ты взяла?

— Откуда мне знать, что у тебя на уме? — Ксантия криво усмехнулась. — Ты же у нас такая скрытная. А интересно было бы знать, что у вас там с лекарем Гинтом…

— Я скажу тебе один раз и больше повторять не буду. Я родом из тех же мест, что и Тор. В детстве мы иногда встречались. Вот и все.

— Но я ничего не могу с собой поделать, Элисса! Меньше всего Ксантия хотела делиться своими чувствами с этой презренной гордячкой. Но слова хлынули потоком.

— Я люблю его. Я хочу его. Я должна быть с ним. Элиссе стало дурно- непонятно, почему. Из-за того, что Ксантия сходит с ума по Тору? Или потому, что она сама…

— Ксантия, у тебя на лбу маленький зеленый камушек. Он называется архалит. Хочу тебе напомнить, что это не украшение. Это твой знак. Ты — Неприкосновенная. И будешь Неприкосновенной до самой смерти, — голос Элиссы стал ледяным. — Ты никогда не познаешь мужской любви. Никогда не окажешься в объятьях мужчины.

Ксантия ни разу не видела, чтобы Элисса проявляла какие-то чувства — с тех пор, как та узнала, что Саксен выжил после пыток. Но этот холодный тон скрывал что-то иное.

— А тебе и архалита не нужно, чтобы быть Неприкосновенной, Элисса! Ты же холодна, как сама смерть, и только ее объятия примешь с радостью! Ты не знаешь, что это такое — страстно желать прикосновения мужчины. Боюсь, что Гот не просто избил твоего ручного песика и вырвал ему язык. Он и с тобой кое-что сотворил.

Элиссандра была настолько потрясена, что у нее перехватило дыхание. Но Ксантия еще не закончила.

— О да! Я же слышу, как ты разговариваешь во сне. Я не так глупа, как ты думаешь. Это чудовище было единственным мужчиной, который к тебе прикасался! Надо же, какая прелесть! — она хрипло рассмеялась, но в этом смехе слышалось рыдание. — Ну давай, приступай к своим обязанностям. Беги к своему дружку. Будь самоуверенной, холодной — ведь от тебя этого ожидают, верно? Пусть Тор поломает голову: как получилось, что ему навязали тебя. А я буду вспоминать, как он целовал мне руку, как он на меня смотрел — страстно, с сожалением… Завтра вечером начнутся Празднества, а потом будет ночь, когда кое-какие запреты снимаются. У меня будет достаточно времени, чтобы повеселиться с твоим другом детства. Мы будем ласкать друг друга — пусть все думают, что мы просто танцуем. А я буду вспоминать, как я тебя ненавижу.

Она провела кончиками пальцев по своей щеке. Отчаяние и любовь, которые Элисса годами прятала в себе, внезапно вырвались на волю.

— Ксантия…

Ее бывшая подруга повернулась и победно сверкнула глазами.

— Это не Старейшина Айрис решила освободить тебя от обязанностей. Наверное, я просто забыла тебе сказать: человек, которого ты так любишь и без которого не можешь жить — и который, если верить твоим словам, сходит по тебе с ума — сам попросил Старейшину Айрис сделать так, чтобы ты больше не сопровождала его во время пребывания в Академии. Он играл с тобой, Ксантия. А ты такая… впечатлительная. Ты сделала именно то, чего он от тебя ждал — подпала под его очарование. А теперь он над тобой смеется. Да, еще, Ксантия… Это не Старейшина Айрис меня выбрала, и я ее ни о чем не просила. Почтенный Гинт сам предложил, чтобы она назначила меня его сопровождающей.

Смуглое лицо Ксантии потемнело, словно грозовая туча. До сих пор у Элиссы был только один враг — Инквизитор Гот. Теперь появился еще один.

— Я тебя ненавижу, Элисса.

Больше Ксантии ничего не пришло в голову. Элисса даже не оглянулась.

— Закрой за собой дверь, Ксантия, — сказала она.

Элисса заметила его рядом с повозкой. Он что-то сказал Саксену, и у того затряслись плечи — впервые за много лет клук смеялся. Да, Тор — само очарование, сама любезность…

Отступив в тень, она продолжала наблюдать. Руки дрожали, и их пришлось сунуть в карманы. Тотчас в пальцы, словно живой, скользнул клочок пергамента. Записка Саксена… Как ему удается писать вслепую? Элисса огляделась, чтобы убедиться в отсутствии посторонних глаз. Да, никого. Теперь можно развернуть записку.

«Помнишь, я сказал тебе, что не предназначен тебе? Что есть другой? Я говорил, что он когда-нибудь появится. Он здесь. Следуй за ним. Верь в него. Он — Тот Самый».

Элисса трижды перечитала записку. Во имя Света, о чем идет речь? Да, она очень хорошо помнит: они с Саксеном ехали по Лесу, она хотела его поцеловать, а он не позволил. Но…

Но она подумает об этом позже. Девушка поспешно спрятала записку и вышла на двор, освещенный тусклым предзимним солнцем. Краем глаза она по-прежнему разглядывала мужчин, стоящих у повозки. Один — искалеченный, сутулый, преждевременно постаревший; человек, из которого пытались выломать жизнь. Второй — в самом расцвете сил, прекрасный, как бог, которого на время одолжили этому миру, уверенный в себе… несомненно, пользующийся успехом у женщин и расположением мужчин.

Тор оглянулся, выпрямился во весь свой великолепный рост, помахал Элиссе… и тут же сник, словно его смутило собственное воодушевление. Пожалуй, это понравилось ей больше всего. Да, не такой уж ты самоуверенный, Торкин Гинт. И тебя все еще можно вывести из равновесия.