– Это почему же? – не поняла Кессаа.

– Трусоват, – вздохнул Яриг. – Ты же лучше меня должна знать: верх берут не сила, не ум, не опыт, а наглость и смелость. Я, что ли, в храме воспитывался?

– Наглость сама по себе ничего не стоит, – мотнула головой Кессаа.

– Наглость – это наконечник копья! – Одноглазый погрозил девушке пальцем. – А уж что ты вместо древка применишь, от талантов твоих зависит! Впрочем, у Гуринга наглость была, но только с трусостью сочеталась. Или ты врачевать ему не помогала?

– Вот, – вздохнула Кессаа. – И ты знаешь…

– Я все знаю, – довольно улыбнулся Яриг и ткнул кнутовищем перед собой: – Смотрите! Каменный мешок начинается!

Зиди сидел неподвижно. Каждый шаг в сторону бальской земли словно отнимал у него силы. Казалось, где-то далеко защемило конец пряжи, и он теперь разматывал ее, распускал собственную жизнь, чтобы добраться до начала мотка. Уходил все дальше от досадной затяжки и вот добрался уже почти до конца пути, потому что близок обратный конец, который на самом деле где-то в сердце прячется, а сердце, пусть и мечется вместе с ним по Оветте, все к одному месту привязано.

Аилле на небо выбрался, но осветил окраину нынешней скирской земли только через серые тучи, поэтому и белые от снега скалы, что вдруг выросли справа и слева от тракта, показались Зиди серыми. Дорога завиляла, поползла вроде вниз, но лошаденка продолжала натужно тянуть повозку, и Зиди понял, что это постепенно уходят вверх и в стороны старые полуразрушенные и заросшие лесом горы.

– Вот он, каменный мешок, – усмехнулся Яриг через плечо, в очередной раз удивив Зиди гибкостью шеи. – Вспучилась когда-то земля, словно молотил по ней, как по подсохшему тесту, огромный человек! Тут, где мы едем, колено этого великана стояло, а там, где он на подошву опирался, – долина Мелаген и храм Сето, что на месте ее хижины выстроен был!

– Далеко еще? – прошептала замерзшими губами Кессаа.

– А ты придвинься к жениху-то, придвинься! – укорил ее Яриг. – Хоть не взаправду, да придвинься! От тепла-то не убудет девичьей чести! И то ведь, сзади повозки, впереди повозки всадники да пешие, опытный взгляд на каждом крючке спотыкается, а в нашей повозке не крючок, а крючище – невеста от жениха отодвинулась и зубами от холода стучит!.. Недалеко тут. Конечно, смотря куда ты нацелилась. До деревни, что у храма, – еще лиг десять. До самого храма прибавь пол-лиги. Если до края бальских лесов, до башенок их сторожевых, еще пяток лиг добавь. Ну а если с дороги не сворачивать, еще через три десятка лиг и на холм к бальской святыне заберешься. Оттуда не так давно Седд Креча бальского колдуна приволок. Да и Зиди оттуда же. Правда, скоро уж восемнадцать лет как минет?

– В начале весны будет восемнадцать, – нахмурился Зиди, но тут же улыбнулся. Кессаа закуталась в овчину плотнее и все-таки прижалась к его боку. Приподнял баль полу кожушка и накрыл девчонку едва ли не с головой.

– Ты лучше ноги ей укутай, – покачал головой Яриг. – Все тепло в ногах копится и через ноги убегает. Или я зря старую овчину на дно повозки бросил? – И тут же прошептал быстро, нагнувшись: – Большой отряд воинов нас догоняет. Судя по тряпке на шесте – сам Димуинн своим присутствием храм Сето почтить собрался! Как лошадь придержу, руки на плечи сложить и мордами чтобы до дна телеги достали! А то ведь посекут нас мечами, посекут! И чтоб дальше всю дорогу до храма, и в храме – сидеть как мыши в змеиной норе. Если Димуинн – в храм, нам вдвойне осторожничать придется. От него Ирунг не отходит, да и советник его, Арух который, тоже не мальчик на побегушках!

– Учует? – напрягся Зиди.

– Не учует, – оскалился в усмешке одноглазый. – Или ты думаешь, я наговора нужного не знаю? Не учует. Тини мимо пролетела – не учуяла. Есть одна девчонка, что учуять могла бы, но и она уже впереди нас…

– Я чувствую, – прошептала Кессаа. – Скользко… Чувствую магию.

– Чувствует она, – сплюнул в сторону Яриг. – А если чувствуешь, постарайся не поскользнуться! Скользко ей! Язык лучше прикуси…

Не договорил Яриг, натянул поводья и изогнулся в поклоне прямо на облучке. Упали со скамьи на колени Зиди и Кессаа, головами в вонючую овчину уткнулись и только слышали, как прогремели сотни копыт над ухом, кажется, почти по головам простучали.

Кессаа ждала этого мгновения, но когда полусотня Ролла Рейду промелькнула мимо, даже не разобрала, который из них Лебб. Не разобрала и хорошо, на мгновение отчего-то отодвинуть ей захотелось подальше встречу с молодым Рейду, имя которого она то и дело шептала, чтобы почувствовать хоть какой-то смысл и в собственном бегстве неизвестно куда, и в тех смертях, что случились вокруг нее, и даже в том, что сидит она рядом с потрепанным жизнью бывшим рабом, у которого и волос-то уже не седых не осталось, а от последних испытаний и лицо разве что коростой не покрылось. Промелькнула и ладно, нечего жилы на кулак наматывать. Ясно же было сказано, там и увидимся. Наизусть ведь эту записку помнит. А там уж что-нибудь да случится. Ее ли дело загадывать, если вся боль, все неувязки, все мысли, что ни передумать, ни перетерпеть, – все исчезнет, только прикосновение его почувствует. Тогда не придется уж голову ломать, отчего внутри, там, где еще недавно сила бурлила, тоска беспросветная разлеглась. Может быть, зря она так сильно рвала из себя колдовство Гуринга? Может быть, вместе с ним и свое умение выдрала? И так бы Зиди ее спас.

Спас ли? Отчего он старается? Трактирщик ясно отчего, ему лишний золотой пригодится, а Зиди?.. Неужели колено залеченное отрабатывает? Золото вернул, все вернул, даже вторую половину платы не взял, сказал, что получил уже свое с отца ее, Седда Креча. Отчего она должна верить седому баль, если никому веры нет? Ирунг, Мэйла, Тини, Седд Креча – все против нее. Мать разыскать, что ли? Поспрашивать о сестре Тини в храме, только как спрашивать, Лебба найти бы!

С другой стороны, именно Седд Креча вез этой дорогой почти восемнадцать лет назад из бальских лесов в Скир плененного Зиди. Если сестра Тини тоже в храме обитала, выходит, именно тогда скирский тан семечко в лоно матери Кессаа бросил? Мэйла знала, точно ведь знала, кто ее мать, да и Тини не просто так ее имя от Кессаа скрывала. Зачем Тини было хватать и связывать племянницу? Может быть, знала уже, что все Кессаа способна бросить, от всего отказаться, только бы на эту встречу к Леббу успеть? Может быть, так и надо, чтобы дурочку, которой и семнадцать едва исполнилось, от чувства бессмысленного уберечь? Разве нужна она молодому красивому тану теперь, когда вся ее красота муравьиным медом сожжена, когда ее изящные ноги стерты, когда искры в глазах потухли, когда позволила она провожатым своим посадить ее в свадебную повозку и доставить к храму, словно она замуж за старого и некрасивого баль собралась? Может быть, следовало выскочить на дорогу, броситься под ноги коню конга, сорвать с головы платок и крикнуть: «Оставь меня, Димуинн, посмотри на меня, разве я нужна тебе такая, какой я стала?» Может быть…

Вот только, если и не затоптали бы кони сумасшедшую, все одно порвали бы ненасытные на части. За бегство, за сыновей Ирунга Стейча, за стражников и жрецов, за все, что теперь шлейфом за ней волочится и будет волочиться до самой смерти.