— На самом деле нужно, но не так, как портовому рабочему, который занимается погрузкой этих кораблей, и не как плотнику, который строгает для них доски.

— Я думаю, у вас получится.

— Книга и чашка. Неужели арро? Который вы зовёте кофе.

— Да, это про кофе. И чайник про него. Жаль, не купила ещё кофеварку.

— А кто подарил вам это милое сердечко?

— Никто. Я сама собирала этот браслет. И ещё один, но второй остался дома.

— Оказывается, в этой милой вещице больше смысла, чем в том мешке жемчуга, который носит на шее встретившая нас утром госпожа Катарина. Кто бы мог подумать! А колец вы не носите, — он перебирал её пальцы, а она сидела, как будто так и надо.

— Ношу, у меня даже есть одно с собой. Просто не надела.

— А вот здесь вы как будто долго носили какой-то артефакт, — он в своих исследованиях добрался до безымянного пальца её правой руки. — На этом пальце есть некое странное послевкусие.

— Ой, да почему сразу артефакт! Обручальное кольцо там было. Да, я носила его двадцать лет.

— У вас принято на свадьбе надевать на невесту кольцо?

— На невесту во время помолвки. Но на меня никто ничего не надевал, мы были бедные. А потом, во время свадьбы — обмениваются гладкими обручальными кольцами.

— И носят их потом оба, что ли?

— Да. Точнее, кто-то носит, кто-то нет.

— А если расстались? Вы вроде говорили, у вас это возможно?

— То снимают. Я своё дочери в подвеску переделала.

— И можно сразу увидеть — свободна дама или нет.

— Да. Некоторые специально не носят или снимают. Постойте, а у вас как? Не кольца?

— Можно обозначить принадлежность женщины к твоему роду и кольцом, конечно, но магическим браслетом — вернее.

— Его не снимешь?

— Он проступает на коже во время обряда. И держится до смерти одного из супругов.

— А если не маги?

— Нет разницы.

— А если супруг умер?

Он глянул на свои руки, повертел.

— Видите — нет ничего.

— Вижу. А как это — мгновенно появляется? Или с вами во время обряда проделывают магические манипуляции? Или… во время подтверждения брака?

— Вы имеете в виду телесную связь? Да, она закрепляет обряд. Но обычная нормальная свадьба — это изрядная тягомотина, много действий почти на сутки. Так что времени хватает на всё.

— И у вас тоже так было? Почти на сутки?

Он тихо рассмеялся.

— Нет. Я же говорю — обычно. Как у моих старших детей. У дочери, потом у сына. А у меня всё было, не как у людей.

— Я не очень знаю, как у людей. Здешних. У нас тоже дело хлопотное, но его смысл — это официальная церемония и потом праздник. А у вас как было?

— А у меня был тайный обряд после заката, — снова рассмеялся он. — Понимаете, семья моей супруги и род моего отца находились в состоянии кровной вражды лет так двести. Уже никто толком и не помнил, кто, когда, кому и что не так сделал, источники расходятся во мнениях, но факт таков: я с детства слышал, что Вассо из Палюды — поганые враги. Мне никак не светило жениться на Лелии, равно как и ей — выйти за меня. Но мы случайно встретились на маскараде. Её отец, нынешний герцог Вассо, тогда ещё был только наследником, и он был в гостях в Фаро, и в доме посла Палюды был бал. Мы с друзьями решили заявиться туда и как-нибудь напакостить — в двадцать лет в голове не так много разума, как хотелось бы старшим родственникам. И мы пошли туда, в масках, нас как-то даже пустили, и не прирезали на ступенях, и там-то я случайно её и увидел. Мы немного танцевали и даже успели пару раз поцеловаться, не более, но я вышел оттуда другим человеком. Не вышел, вылетел — наш обман раскрылся, и нас со скандалом выгнали. Как выгнали — попытались убить, но мы успели убежать. К счастью, воспитательница Лелии потакала её капризам, и она подсказала мне, к какому балкону ночью подплыть. Мы славно побеседовали до самого рассвета, оказалось, что я пришёлся ей по сердцу не меньше, чем она мне, и на следующий день я нашёл одного доброго священника, служившего в часовне Ордена Луча, который согласился поженить нас. Мой друг и воспитательница Лелии были свидетелями, и в книгу честь по чести сделали соответствующую запись. А ночью мне сбросили верёвку с того балкона. Правда, утром пришлось уйти, и задуматься о том, что дальше. Увы, ничего особенно оригинального я не придумал — мы просто сбежали на следующую ночь. Когда всё вскрылось, отцы наши пришли в неописуемый гнев и едва не поубивали друг друга, но их разняли. Семье Вассо запретили показываться в Фаро, и отношения Фаро и Палюды до сих пор не самые лучшие. Но, впрочем, это ни для кого не новость уже много лет. Ринальдо Вассо со временем простил дочь, и мы даже жили у него — но об этом вы, вроде, знаете. А меня в моей семье прокляли, вычеркнули из всех родовых списков и лишили наследства. Я сказал — не очень-то и хотелось. И пару лет крутился сам — как мог и как умел, магом-то я уже тогда был неплохим, ну и не только магом тоже. Когда у меня завёлся третий корабль, и прибыль стала устойчивой, меня внезапно одобрил дед. Нет, он всегда меня любил, у нас даже имя общее есть, но ему не понравилась моя женитьба, у него тоже была для меня приготовлена кандидатура получше. Но мне наплевать было на все эти их «получше», потому что мне была нужна только Лелия. Страшная вещь юношеская любовь, правда? Так вот, дед помог мне окончательно встать на ноги, и он же примирил Лелию с отцом. А мой отец упорствовал в своих греховных заблуждениях и умер нераскаявшимся. Я же со временем стал тем, кем стал.

Он замолк, и теперь была очередь Лизаветы тихонько рассмеяться.

О да. «Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролитья. Друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни, и гибель их у гробовых дверей кладёт конец непримиримой розни»…

— У нас есть такая история, только она плохо закончилась, в отличие от вашей.

— Все умерли, да? — усмехнулся он.

— Именно так. А вам повезло.

— Меня вообще называют удачливым. Я не всегда с этим согласен, но в целом обычно так и выходит. А вы? Как было у вас?

— А я просто влюбилась, и всё.

— Как это ёмко и точно — и всё…

И кто знает, до чего бы они договорились, если бы не шум и свет в коридоре. Перед их дверью появился господин Раньеро собственной персоной и заявил:

— Хорошо сидите. Давайте, пускайте меня, тоже хочу с вами посидеть.

Господин Раньеро прогнал охранника в коридор, запер дверь и разместил своё крупное тело на лавке. Взял кувшин, плеснул себе вина.

— Что же, Фалько, Совет Четырёх признал удовлетворительными объяснения Астальдо о том, что вы делали в саду Катарины.