— Совет Четырёх, но не ты, — улыбнулся Сокол.

— Они не маги. А я видел, что он врёт, как сивый мерин.

— А что же Катарина?

— А её не позвали. Очень уж она неосмотрительно высказалась утром про возраст и умственные способности Пьетро Дончи. Он и заартачился — нечего женщине делать там, где мужчины разговаривают о важном.

— Она не кричала, что является пострадавшей стороной?

— Ещё станет кричать, но — пусть. Ничего, побесится и перестанет. Но у меня вопрос к тебе, бесценный друг. Желаю послушать твою версию случившегося — о том, что вы с прекрасной дамой делали в той беседке, и о наших чудесах.

— Так чудес было больше одного? — нахмурился Сокол.

— Было странно. Сначала померло больше обычного — ну, я последние семь лет заставляю всех домовладельцев подсчитывать и сообщать мне о количестве смертей в моём городе, и обычных, и вот таких. Сейчас к вечеру как раз управились. Но в этот раз почти половина померших потом воскресла, и если бы не подобный случай в моём собственном доме, то я бы не поверил ни за что. Но сначала мой лекарь засвидетельствовал смерть, а потом он же плюс Астальдо плюс его целительница — столь же несомненную жизнь. Если тебе проще в цифрах, то умерли девяносто семь, а из них потом ожили снова сорок два. Ничего себе, да?

— Первый раз слышу о таком. А что сказал Астальдо?

— Смотрит в потолок и утверждает, что на нас всех снизошла благодать.

— А горожане?

— Были желающие умертвить обратно всех воскресших — для гарантии, понимаешь ли — но я не дал. Среди тех воскресших были вполне приличные люди, ценные мастера, ремесленники и моряки. И красивые женщины. Так вот, к делу. Расскажите мне, будьте милостивы, что там у вас сегодня утром произошло.

— Я полностью согласен со всем, что уже сказал тебе Астальдо, — покачал головой Сокол. — А выжимать из себя что-то большее под угрозой телесных немощей, или что там ещё назначил Астальдо за нарушение клятвы, я не собираюсь. Поэтому если тебя не удовлетворили объяснения Астальдо — я ничем тебе не помогу.

— А вы, госпожа? — Раньеро глянул на Лизавету остро и испытующе.

Ей уже не было так страшно на него смотреть, как в вечер прибытия, но под его взглядом все равно становилось не по себе.

— Господин Раньеро, я ничего толком не знаю ни о магии, ни о её здешних закономерностях. Там, где я родилась и прожила всю свою жизнь, магии нет. И я не слишком понимаю цели господина Астальдо, да и он не горит желанием мне о них рассказывать, уж поверьте. Ну да, у него есть некий интерес, да только он сам его нормально сформулировать не может, — фыркнула Лизавета. — Я вообще сильнее всего в тот момент хотела спать. И снять праздничное платье. Поэтому забралась с ними обоими наверх и сидела на краю фонтана, пока он ходил вокруг и рассматривал деву, её кувшин и основание беседки. Что-то там было про имперские времена. А вода в фонтане вкусная. Я не удержалась и попробовала. Откуда взялась золотая дымка и что это за фигня такая — я без понятия, ну да если маги не в курсе, то я и подавно.

Лизавета потянулась к бокалу, но он был пуст. Сокол заметил, налил ей вина.

— Госпожу Элизабетту не следует ни при каких обстоятельствах отпускать куда-либо одну. Она пока ещё не привыкла к нашим обычаям и время от времени попадает в какие-нибудь истории, — лениво произнёс он.

— Выходит, Астальдо потащил с собой тебя, а ты — её? — теперь Раньеро пожирал взглядом Сокола.

— Выходит, так.

— И почему ты её ни с кем домой не отправил?

— Не хотел, — сверкнул Фалько совершенно обезоруживающей улыбкой. — Если я могу сделать что-то сам, зачем поручать кому-то? Гулять по городу с госпожой Элизабеттой очень приятно. Она дама учёная, у неё сразу же возникает множество вопросов и соображений, и лично мне всё это весьма интересно. Кто ж знал, что из беседки Катарины что-то неучтённое полезет в город, оживит половину покойников и поломает какие-то твои приборы? Я бы на твоём месте как раз Катарину прижал и порасспрашивал — что это у неё в саду водится.

Раньеро вздохнул.

— Ни слова неправды, и ни слова о том, что меня интересует. Эх, мне прямо даже жаль, что Совет приговорил выставить вас всех из города. И я не готов сейчас идти за вас против остальных в одиночку. Но я бы побеседовал с вами ещё. С вами обоими.

— Выставить из города? — заинтересовался Сокол. — Когда же?

— Завтра, сразу после рассвета.

— И куда?

— Порталом в сторону ваших земель. Дальше сами разберётесь.

— Если портал поможет нам сократить путь, лично я буду только рад, — пожал плечами Сокол. — Что ж не прямо сегодня?

— Так темно уже. Что ж мы, совсем звери какие, что ли? Отправитесь по свету. Я даже запустил вашего келаря с подручными в мои кладовые, пусть запасёт всё, что не успел купить. Так ему и сказал — бери всё, что сможешь унести.

— Я надеюсь, он догадается взять размолотых зёрен арро, — Сокол подмигнул Лизавете.

— Было бы неплохо, — кивнула она.

— О вашей любви к этой отраве уже легенды ходят, — улыбка на лице Раньеро выглядела… странно. — Удивительная женщина, — глянул он на Сокола. — Пьёт арро, смотрит в глаза и рассказывает истории. Чем вы занимались дома, госпожа Элизабетта?

— Работала хранителем сокровищ, — буркнула она.

— Сторожили сокровищницу что ли? — удивился тот.

— Нет. Сторожили другие. А я систематизировала, описывала, показывала, выдавала. И старалась содержать документы в порядке.

— Я бы послушал, — Раньеро внимательно на неё смотрел. — У меня есть сокровищница, и мне не помешал бы обученный хранитель.

— Я, подобно господину Фалько, связана с господином Астальдо обещанием, и не могу его покинуть до окончания паломничества, — ответила Лизавета.

Это что, предложение работы? Или совсем не оно?

— Хорошо, я постараюсь найти возможность поговорить с вами об этом, когда ваше паломничество успешно завершится.

— Не моё, господина Астальдо.

— Ну да, ну да, — и глянул на Фалько. — Мальчишку моего возьмёшь?

— Который к нашим прибился?

— Галеотто, — кивнул Раньеро. — Он — единственный сын моей покойной сестры, ты должен её помнить.

— Помню, как же не помнить Фьореллу, — улыбнулся Сокол.

— Мальчишка хочет в Фаро — в школу Луча. Ты видел, он кое-что умеет, но может больше. И там ему дадут более разностороннее образование, чем мог бы я.

— Отчего не взять? — пожал плечами Сокол. — Пусть собирается.

— Благодарю, — Раньеро кивнул. — Фалько, ты придумал, как отрекомендовать меня твоему сыну? Боюсь, я готов настаивать на рекомендации, она мне необходима.

— Как говорит госпожа Элизабетта — если я подписываюсь на что-либо, то потом это выполняю, — Сокол снова подмигнул Лизавете. — Давай руку.