— Продайте бриллианты… для себя. Пусть ваша… дочь будет… богатой женщиной.

— Так и произойдет. Уокеры продолжат хранить тайные пути. Мы закончим дневники и постараемся их надежно спрятать, как ты и просил. А когда придет время, их получит следующий хранитель, я клянусь. Прощай, друг мой. И не забывай обо мне в твоих странствиях; я встречусь с тобой, если нам будет позволено.

Оуэн больше не мог говорить. Он почувствовал теплую руку на лбу и пальцы на веках, которые сделали мир черным и принесли ему покой, чтобы он мог повернуться и увидеть выбеленный мелом склон холма, на котором под цветной аркой ждали четверо зверей, готовых соединиться в одного.

Там была и Наджакмал, как она ему и обещала, великолепная и величественная. Она распахнула ему объятия, и он ощутил себя избранным и принятым.

Кузница Виланда, Англия

21 июня 2007 года, 5 часов 12 минут

Ведущий внутрь кургана туннель не был длинным. И он не заглушал звуков, доносящихся снаружи; шум схватки сливался с птичьими трелями.

Прозвучал второй выстрел, а потом третий. Та часть сознания Стеллы, которая могла ясно мыслить, знала: Гордон Фрейзер освободился и теперь сможет последовать за ней. И та же часть сознания горевала о Ките, однако Стелла сжимала голубой камень и понимала, что Кит сделал правильный выбор, когда она его сделать не смогла; камень должен оказаться в сердце мира в момент восхода солнца — и это значило больше, чем ее жизнь или жизнь Кита.

У нее не осталось времени для скорби. Золотые лучи солнца уже потянулись вдоль восточного горизонта. Стелла это чувствовала из абсолютного мрака кургана. Песнь камня была пением птиц, они стремились к общему крещендо. Стелла определяла течение времени по биениям сердца.

В конце туннеля горел огонь, вокруг него столпились тени. Одна казалась более четкой, чем другие; стройный мужчина с насмешливой улыбкой и золотой сережкой в ухе. Поклонившись, он сказал:

— Миледи, мы охраняем вас, мы ваши стражи, но мы не можем оставаться здесь долго. Вы знаете место, не соблаговолите ли вы положить туда камень?

В своей единственной руке он держал меч, который Стелла узнала. Она поискала взглядом медальон у него на шее, но не нашла.

В ее сознании горели слова, написанные много лет назад, слова, которые привели ее сюда. Она произнесла их вслух:

— «Следуй по указанной тебе дороге и будь со мной в назначенное время и в назначенном месте. И сделай то, что предсказали хранители ночи. А после этого следуй велению своего сердца и моего, потому что они едины. Не подведи меня, потому что это будет означать, что ты подвел себя самого и все ждущие миры».

— В самом деле.

Мужчина улыбнулся улыбкой бога, свободного от любых тревог.

Его сережка была жемчужиной солнечного света, посланной, чтобы вести ее и охранять.

Ниша в задней стене сияла собственным голубым светом. Негнущимися пальцами Стелла начала укладывать голубой камень в углубление, сделанное на заре всех времен. Она больше не ощущала предупреждающих толчков, в сознании не возникало вспышек, оставалось лишь обуревающее ее желание, которое невозможно выразить словами. Камень был словно влюбленный юноша, а курган — его возлюбленная, ждущая и томящаяся. И Стелла на мгновение задержалась, чтобы насладиться их воссоединением и экстазом.

У нее за спиной фигура из плоти и крови заблокировала вход в туннель.

И голос, которого она никогда не слышала прежде, заговорил из самой земли:

— Не теряй времени.

Стелла Коди переступила через огонь и опустила камень, несущий в себе изображение ее лица, на то место, которое дожидалось его в течение пяти тысяч лет.

Потом, или даже раньше, раздался выстрел, Стелла не знала, когда он прозвучал, однако ее мир взорвался голубым светом и еще более голубой пронзительной болью.

На мгновение она была ослеплена огнем и сиянием сережки, рядом оказался Гордон Фрейзер, выглядевший ошеломленным, и старик с кожей, подобной коре дуба, и огромным носом. Старик стоял, подняв посох, и все они застыли на месте — вот почему она увидела дракона зимних снегов, поднимающегося над горой Уффингтон, раскрывающего свои крылья, закидывающего голову назад и ревущего изо всех сил, чтобы обратить вспять поток зла и спасти мир от разрушения.

Тем не менее он не мог взлететь: лишь восемь цветов создавали его форму. Не хватало небесной голубизны живого камня.

Стелла посмотрела вниз. В землях мертвых она держала камень, как держала его при жизни. Здесь в камне оставалось больше жизни, чем в ней, он вибрировал так, как прежде, только раньше она этого не видела.

На склоне холма двенадцать человек стояли, образуя дугу вокруг дракона. Их возглавлял старик с короной из рогов северного оленя, чье лицо она знала. Кайкаам сказал:

— Присоединишься ли ты к нам, последняя из хранителей, и вернешь ли камень в сердце земли?

— Конечно.

Она двинулась вперед.

Но из другой части ее сердца послышался тихий голос Кита:

— Стелла… пожалуйста, не уходи.

Она остановилась. Кайкаам тоже остановился.

Воздух словно раздвинулся в стороны и вновь сомкнулся. Слева, там, где прежде был лишь дракон, стоял мужчина среднего роста с седыми волосами. На его груди висел знакомый медальон. Его улыбка была древней, как время, и такой же мудрой. Он был поразительно похож на ее деда.

— Ты последняя и самая молодая, — сказал он. — Твоя жизнь не подготовлена для этого. Если хочешь, я отнесу камень в сердце дракона. У тебя есть выбор.

Дракон позвал ее, он мечтал о камне. Из другого, не такого яркого места донесся тихий голос Кита:

— Стелла?

— Кит.

Слово вырвалось из глубин ее души — то был ответ и выбор. И холод, собравшийся у нее внутри, начал уходить вверх.

— Благодарю тебя. Мы следовали зову наших сердец, ты и я. Всегда должна быть любовь, как и долг.

Седрик Оуэн потянулся к ней и к камню.

Его рука была чистого небесно-голубого цвета.

И в центре сердца Стеллы ледяной кулак встретился с песней голубого камня. Ее мир взорвался осколками голубого, черного и алого.

— Стелла?

Она лежала на траве, в лучах солнца, вокруг пели птицы. Ее плечо жгло огнем.

Над ней склонился Кит. На его лице тревога смешалась с удивлением.

— Стелла, господи, Стелла.

Он поднял ее двумя руками. Боль в плече была такой ослепляющей, что она поняла не сразу.

— Ты поправился! — наконец воскликнула она. — Ты можешь ходить.

Он нес ее на руках туда, куда падали лучи солнца.