— Больно не копайся, — поторопил его унтер, — возьми шинель, да шапку, чтобы хоть издали на турка похож был.

— В кровище вся, — поморщился солдат, переодеваясь во вражескую форму.

— Не сахарный — не растаешь! — буркнул Дмитрий, продолжая приготовления.

Свою винтовку он заменил на один из трофейных винчестеров, револьвер сунул за пазуху, а на пояс прицепил штык. Попрыгав на месте, убедился, что все подогнано как следует и махнул рукой, пошли, дескать.

Вслед за ним и Егоровым двинулись еще три солдата из команды, назначенные притаиться подле османского лагеря и дожидаться возвращения разведчиков, после чего сопроводить их до своего бивуака. Линдфорс особенно настаивал на этой мере, помня как Будищев вернулся в лагерь после боя из Езерджы, когда поднялась тревога и едва не погиб унтер-офицер Галеев.

Отсутствовали разведчики всю ночь, и все это время подпоручик ждал их, тревожно вглядываясь в темноту. Наконец под утро он ненадолго смежил веки, давая отдых усталым глазам, и сам не заметил, как заснул. Проснулся он от почтительного толчка часового, прошептавшего ему:

— Гляньте, вашбродь, кажись наши возвращаются!

И действительно в предрассветных сумерках скоро видны фигуры солдат тащивших на себе связанного человека. Через несколько минут они подошли достаточно близко, чтобы их можно было узнать.

— Пропуск? — подал голос караульный.

— Полтава, — хмуро буркнул один из них и тут спросил: — Отзыв?

— Лесная! — воскликнул Линдфорс и не утерпев побежал навстречу. — Ну как вы, все ли благополучно?

— Вашими молитвами, вашбродь, — прохрипел Будищев и, начал сбрасывать с себя турецкую форму. — Клиент доставлен в лучшем виде, получите и распишитесь!

Через несколько минут они стояли перед зевающим полковником Тиньковым чинами его штаба. Пленного развязали, похлопали по щекам, чтобы тот пришел в себя, и принялись расспрашивать. Тут выяснилась одна интересная подробность. Никто из русских офицеров не говорил по-турецки, а служивший переводчиком и проводником старик-болгарин куда-то запропастился. Положение спас подпоручик Линдфорс вытащивший из кармана походный разговорник Сенковского и найдя нужную страницу, с важным видом принялся за допрос.

— Бу виляиетгпе, бу ордуда? Сердарынызын ады не дир? Эли алтыда кач-бин яя олур герек низам?[80]

Ответом на эти вопросы было лишь презрительное молчание. Причем, пленник, судя по мундиру бывший офицером, чтобы подчеркнуть свое отношение демонстративно сплюнул на землю.

— Экий мерзавец! — побагровел полковник. — Кабы не приказ о гуманном отношении… я бы тебе язык быстро развязал.

— А может, у господина подпогучика не слишком хогошее пгоизношение, — предположил стоящий тут же Венегер, картавящий от волнения даже больше чем обычно. — И этот туземец его пгосто не понял?

— Тогда может, вы попробуете? — не без сарказма отозвался Линдфорс и демонстративно протянул книгу.

— Боюсь, французский пронос Николая Августовича будет для османа еще менее понятен, — хмыкнул кто-то из офицеров Нежинского полка, вызвав улыбку у многих из присутствующих.

— И что же делать? — нахмурился Тиньков. — куда же все-таки подевался этот чертов переводчик!

— Дозвольте мне, ваше высокоблагородие? — вмешался все еще стоявший рядом Будищев.

— Что? — удивился командир отряда. — Вот так новости! Однако если ты и по-турецки горазд, то попробуй. За взятого офицера тебе и так крест полагается, а уж если ты его, сукина сына и допросить сумеешь, то за наградой дело не станет!

— Да куда их столько, скоро вешать некуда будет, — отмахнулся в ответ унтер и продолжил, как будто причитая: — Эх ты, матушка-Россия, какую сотню лет с турками воюем, а переводчиков так и не завели.

— Но-но! — прикрикнул Линдфорс на разговорившегося подчиненного. — Ты Будищев, говори, да не заговаривайся!

— Как прикажете, ваше благородие, а только сделайте милость, посмотрите в вашей книжке, что по-ихнему означает "пся крев" и "холера"?[81]

— Но это, кажется, по-польски? — недоуменно воскликнул офицер.

— Вот-вот, и именно так он меня материл, когда у него изо рта кляп выпал. Поляк это, господа!

— Я вам ничего не скажу! — вдруг выпалил пленный, понявший, что его маскарад раскрыт и с презрением добавил: — москальски свиньи!

— Подумать только, на языке Пушкина! — ухмыльнулся Будищев. — Вот видите, господин подпоручик, когда к человеку по-доброму, то и он в ответ со всей душой.

Договорив это, Дмитрий подошел к пленнику и без тени улыбки в голосе, прошептал на ухо:

— Слушай сюда, пшек! Или ты сейчас максимально подробно и честно расскажешь его высокоблагородию все что знаешь и останешься целым, или я тебе лично глаз на жопу натяну, и тогда ты все равно нам все расскажешь, только до конца жизни под себя кровью ходить будешь! Ты меня понял?

— Я скорее умру…

— Отрежу яйца и заставлю сожрать! — посулил ему унтер, и коротко, без замаха ударил под дых, на корню пресекая неконструктивные разговоры.

Согнувшийся от боли поляк с трудом удержался на ногах, а встретившись глазами с Будищевым, вдруг понял, что все это не дурная шутка и не пустая угроза. Этот страшный унтер вполне может привести в исполнение свою угрозу и ни его начальство, ни обычаи войны не смогут ему помешать.

— Ну, хорошо, я все скажу, — сдался он и затравлено посмотрел на окруживших его русских

— Я же говорил, к людям надо по-доброму, — отпустил пленника Будищев и устало отошел прочь.

Все произошло настолько быстро, что остолбеневшие офицеры даже не попытались вмешаться, хотя метод подобного экспресс-допроса им вряд ли пришелся по вкусу. С другой стороны его эффективность оказалась настолько явственной, что наказывать унтера, явно превысившего свои полномочия, было не с руки. Между тем, испуганный и разозлившийся на свою слабость поляк начал выкрикивать показания пополам с угрозами, так что начальству скоро стало не до того.

— Командует отрядом сам генерал Асаф! Вас всех убъют! У нас восемь таборов пехоты и двенадцать орудий! Вы не выдержите такого удара! А скоро подойдут еще войска! Вы все умрете! А совсем рядом еще целый корпус или как говорят турки — орда!

— Их орда, а нас — рать! — невозмутимо буркнул в ответ унтер, так что многие офицеры, услышав его, начали давить смешки.

Когда Линдфорс и его подчиненные вернулись к выделенной им позиции, уже светало. Гаршин встретил подпоручика докладом, что все благополучно, но тот, не дослушав его, махнул рукой и пошел дальше.