Консорта полюбили в стране. Он не вмешивался в государственные дела, зато участвовал во всех развлечениях и праздниках. Королева выглядела счастливой, и земля Королевства плодоносила, как никогда прежде, принося по три больших урожая в год.

Более десяти лет брака прошло, прежде чем королева решилась забеременеть. Гайфье никогда не разговаривал с ней об этом. В глубине души он боялся, что она не желает заводить от него детей, поскольку человеческая кровь, еще больше разбавив эльфийскую, приведет к окончательному оскудению династии.

Она сама завела разговор об этом.

Они ехали по берегу моря в Изиохоне, любуясь прибоем. Рядом не было никого, только вдали видно было, как рыбаки жгут большой костер, намереваясь коптить рыбу.

И королева сказала:

– Наверное, мне пора родить ребенка.

Гайфье вздрогнул всем телом и уставился на жену.

– Что? – Она немного смутилась. – Я сказала что-то неправильное?

– Нет…

– В таком случае почему вы покраснели?

Он опустил голову.

– Я думал, – пробормотал он, – что вы не хотите детей от меня.

– Почему бы я не хотела от вас детей? – удивилась королева.

– Потому что не хотели… – Он помедлил, прежде чем добавить: – Я считал, вы просто любите меня.

– Так и есть, – почти сердито отозвалась королева. – Кажется, я не давала повода усомниться в моих чувствах.

– Просто любите, – продолжал Гайфье, как бы не расслышав последней реплики. – Меня, какой я есть. Человека. Что вы хотите дать мне счастье, сколько сможете, а потом… – Он вздохнул. – Потом вы подождете, пока я умру, чтобы не причинять мне боли, и найдете себе мужа с эльфийской кровью в жилах. Чтобы наследник Королевства нес в себе наследие Эльсион Лакар, как и подобает.

Королева молча погнала коня вперед и несколько минут оставалась в полном одиночестве, пока муж не настиг ее. Тогда она замедлила шаг и повернула к нему голову, и он заметил, что она плакала.

– Глупости, – ровным голосом произнесла она. – Как вы смеете подозревать Эльсион Лакар в подобной низости! Я люблю вас и хочу, чтобы наследник был вашим ребенком. Если он не сможет приносить ежегодную жертву, тогда… – Она улыбнулась. – Я буду жить достаточно долго, чтобы человеческая природа нашего сына не принесла ущерба Королевству. Я уже все продумала.

Он покачал головой. Она обо всем подумала! Ход мыслей жены всегда оставался для Гайфье загадкой, и он подозревал: будь его супруга самой обыкновенной женщиной, не королевой и не эльфийкой, все происходило бы в точности так же. Женщина была для Гайфье величайшей тайной на свете, и он даже не пытался разгадать ее.

Он так и сказал:

– Вы – тайна, и я не дерзаю вас понять.

И снова она вспыхнула от негодования:

– Тайны для того и существуют, чтобы их понимать!

Он молча смотрел на нее и улыбался.

Не замечая этой улыбки, она продолжала:

– Это загадки нужно разгадывать, взламывать, как замок на бабкином сундуке, чтобы добраться до запыленных сладостей! А тайна – раскрывается. Сама. Тайна щедра и милосердна.

– Я люблю вас, – пробормотал Гайфье.

Она вздернула плечи.

– Это не имеет отношения к делу…

Потянувшись к нему с седла, она поцеловала его и уже тише добавила:

– Если вы сомневаетесь, я объясню, почему так медлила с ребенком.

Он только вздохнул.

Королева сказала:

– Просто все эти годы я хотела родить девочку, а это было бы нехорошо для престолонаследия. И только сейчас я почувствовала в себе достаточно сил и самоотречения для мальчика. Понятно вам?

Ему ничего не было понятно, но он улыбнулся и кивнул.

Когда он поехал дальше, то обнаружил, что королева остановила коня. Он обернулся. Она смотрела на него, и удивление возрастало в ее взгляде.

– Что с вами, ваше величество? – спросил Гайфье, подъезжая к ней. – Вы не желаете продолжать прогулку?

Она покачала головой.

– Да что это с вами такое? – воскликнула королева. – Кажется, я только что внятно объяснила вам, чего именно я хочу!

Так был зачат Талиессин – среди песков, под шум прибоя, под свист ветра, приносящего то запах водорослей, то дух коптильни. Уставшие от ласк, родители Талиессина отдыхали возле рыбачьего костра и ели копченую рыбу, пачкая пальцы, и с той поры и навечно этот запах вызывал на их лицах улыбку, смысл и значение которой понимали только они двое, а потом, когда Гайфье не стало, – королева одна.

Одна во всем Королевстве.

* * *

Вскоре после крушения воздушной ладьи королева распорядилась ввести в число основных дисциплин Академии Коммарши оптику – науку о свойствах лунных лучей и способах левитации. Большая часть студентов Академии в те годы состояла из молодых людей дворянского звания, хотя встречались среди них и выходцы из наиболее почтенных купеческих и ремесленных семейств.

Почти сразу же после свадьбы королева настояла на том, чтобы Гайфье взял несколько уроков, и консорт, желая доставить удовольствие жене, отправился в Коммарши. Его действительно пытались обучить левитации, однако преодолеть свой страх высоты Гайфье так и не смог.

Он никогда не рассказывал королеве о том, что испытывает животный ужас, едва только ему приходится подниматься над землей выше, чем на половину человеческого роста. Ему приходилось участвовать и в таких праздниках, где половина действа разворачивалась в воздухе, – в первые годы правления матери Талиессина это было модным, – и все же консорту всегда удавалось устроить так, чтобы не левитировать. Он находил себе занятие на земле – и ухитрялся сделать так, чтобы никто, кроме него, не смог бы справиться с тем или иным делом.

Талиессину исполнилось пять лет, когда королева затеяла грандиозный праздник на той самой реке, где некогда разбилась воздушная ладья. Она возвращалась в те края впервые с памятной ночи, которую провела с Гайфье в пещере.

В широком русле посреди спокойных вод установили огромный плот. Канаты удерживали плот посреди реки. Собственно, это был не один плот, а сложный лабиринт из множества плавучих секций, соединенных между собой прочными веревками. Пышные гирлянды обвивали эти веревки. Скрытые среди цветов крохотные колокольчики неустанно звонили, и казалось, что легкая серебряная рябь, пробегавшая от реки по рукам, лицам, одеждам, драпировкам, – не что иное, как порождение этого невесомого звона.

Здесь были широкие плоты, на которых размещались музыканты, и еще более широкие, покрытые удобным настилом, – для танцующих; имелись маленькие отдельные плоты-беседки с приготовленным внутри угощением; по краям были устроены лодочки – они удерживались возле всей грандиозной конструкции на привязи, но в них можно было покататься взад-вперед вдоль всего плота.