— Нам не повезло.

— Что вы выяснили у пожарных?

— Пока ничего.

— Я прослушал запись допроса подозреваемого, допроса настолько вопиюще некомпетентного, что я начинаю сомневаться, достаточно ли серьезно подошли вы к заданию.

— Мы занимаемся этим делом со всей тщательностью, сеньор инжинейру.

— В котором часу вы ушли вчера с работы?

— Примерно в четверть пятого. Ушли, чтобы допросить людей на автобусной остановке на Дуке-де-Авила, где в последний раз видели девушку, когда она села…

— Но на работу после этого вы не вернулись.

— Я послал в управление аженте Пинту.

— А сами куда направились?

— Потом я ничего не предпри…

— Вас видели входящим в дом на Руа-Актор-Таборда.

— Там живет учительница жертвы.

— Сколько времени вы там провели?

Молчание.

— Не слышу ответа, инспектор.

— Четыре часа.

— Четыре часа. И что же вы обсуждали в течение четырех часов?

— Это был частный визит.

Нарсизу и бровью не повел. Он это предвидел.

— Вы имеете представление о том давлении, какому я подвергаюсь?

— Полагаю, значительному.

— Вы просили меня поручить инспектору Абилиу Гомешу выяснить, где находился доктор Акилину Оливейра в момент смерти его жены.

— Это было всего лишь одно из соображений.

— Он ужинал в резиденции министра внутренних дел.

Я заткнулся. Никаких комментариев относительно дружбы адвоката и министра от меня не требовалось. Нарсизу хмуро уставился на свой письменный стол.

— Я отстраняю вас от этого дела, — негромко сказал он. — Отныне его поведет Абилиу Гомеш. А вам я поручаю съездить в Алькантару и выяснить обстоятельства смерти человека, найденного в мусорном контейнере клуба на задах верфи номер один.

— Но, сеньор инжинейру Нарсизу, вы же не…

— При расследовании дела Катарины Соузы Оливейры вы проявили вопиющий непрофессионализм. «Следователь заводит шашни со свидетельницей», — ехидно провозгласил он, словно читая заголовок в «Корейю да Манья». — Так что берите аженте Пинту и отправляйтесь в Алькантару!

Грызя ногти, я удалился в кабинет. Там я нашел записку Карлуша со служебным телефоном Лоуренсу Гонсалвеша и адресом его работы на Авенида-Алмиранте-Рейш. Я попробовал позвонить, но никто не ответил. Я недоумевал, почему Нарсизу, только накануне похвалив меня, спустя двадцать четыре часа с позором отстранил от дела. Как раз тогда, когда я чего-то добился. Карлуш вошел и сел напротив меня.

— Возникли сложности, — сказал он.

— Я знаю.

— Дорожная полиция отказывается предоставить сведения.

— Нас отстранили от дела.

— Неужели и они уже в курсе?

— Возможно.

Я позвонил одному своему приятелю из дорожной полиции, часто меня выручавшему. Он попросил не вешать трубку. Через пять минут он сказал мне, что завис компьютер. Я дал отбой.

— Имеются и внутренние сложности, — сказал я.

Карлуш глядел на меня, растерянный, несчастный, как ребенок. Я вкратце пересказал ему беседу с Нарсизу.

— И что это означает?

— Это означает, что если раньше мы плавали по мелководью, то теперь под нами темная глубина.

Карлуш приблизил ко мне лицо, застывшее, каменно-серьезное:

— Что вы имеете в виду?

— Я и сам не знаю.

В порту Алькантары было жарко и влажно. Труп из контейнера уже подняли, и люди затыкали носы. Фотограф, сделав снимки, отбыл, и судебно-медицинский эксперт, незнакомая мне женщина, натягивала перчатки, готовясь приступить к осмотру. Я взглянул на тело — молодой человек лет восемнадцати, смуглокожий и худощавый, с черными вьющимися волосами, в одних трусах, бордовых, с улыбающейся рожицей в паху. Я тронул ноги. Мягкие. Убийца снял с него ботинки, или это успел сделать уже кто-то другой, позже. Эксперт приблизилась ко мне.

— Двое служащих ночного клуба заканчивали уборку помещения, — сказала она. — В пять утра они вскрыли контейнер, а в семь, когда закрывали, чтобы вывезти, там был труп. Они же сообщили, что парень этот занимался проституцией. Можно мне подвинуть тело?

Я кивнул. Действовала она ловко. Я проинструктировал Карлуша, и мы стали ждать первых выводов эксперта.

— Причина смерти, — через несколько минут сказала она, — сильное мозговое кровоизлияние, вызванное множественными ударами по голове. Его просто забили до смерти. Мне надо будет взять у него кровь на ВИЧ-инфекцию, которая могла явиться причиной убийства. Я осмотрела его задний проход — доказательства гомосексуализма очевидны. После работы в лаборатории я смогу представить вам более полную картину.

Оставив Карлуша, я направился к железнодорожному вокзалу Алькантары и, дожидаясь поезда, вновь позвонил моему приятелю из дорожной полиции:

— Что, твой компьютер еще не починили?

— Прости, Зе, — сказал он.

— Он и впредь будет ломаться всякий раз, когда я позвоню?

— Не могу сказать.

Я позвонил по домашнему телефону адвоката. Ответила служанка. Я сказал, что хотел бы переговорить с ней. Она сказала, что находится одна дома.

Я сел на кашкайшский поезд и в десять утра уже шел по старой части поселка, направляясь к дому адвоката. Я позвонил. Открыла служанка, но за ее спиной по коридору шел ко мне адвокат.

— Спасибо, Мариана, — сказал он и распорядился, чтобы она принесла нам кофе.

В кабинете он остался стоять возле стола, не приглашая меня сесть.

— Я не ждал вас, инспектор, — сказал он. — Я позвонил к вам в офис, и мне сказали, что вы отстранены от дела и что оно передано инспектору Абилиу Гомешу. Конечно, он не того ранга следователь, что вы, но, без сомнения, работник профессиональный. Итак, чем я могу быть вам полезен?

— Я пришел выразить вам свое соболезнование по поводу смерти вашей жены. Трудно даже вообразить то, что пришлось пережить вам за эти сорок восемь часов.

Он медленно опустился в кресло, продолжая сверлить меня взглядом.

— Спасибо, инспектор Коэлью, — сказал он. — Не ожидал от полицейского такой чуткости.

— Это одна из моих слабостей, а возможно, и сильных сторон.

— Помогает в работе, инспектор?

— Да, — сказал я, — помогает. Как и вера в то, что истина превыше всего.

— Вы кажетесь мне очень одиноким человеком, инспектор, — заметил он.

— Это один из моих секретов, — сказал я, преодолев смущение. — Секреты — вещь необходимая.