Их ввели в личную комнату графини, посреди которой стояла огромная кровать под балдахином, с задернутыми со всех четырех сторон занавесками.

— Миледи? — позвал приведший их слуга.

— Да? — ломким, еле слышным голосом ответила она.

— Прибыли лекари.

Послышался приглушенный вздох облегчения.

— Ох, слава богу.

— Я отдерну занавеску?

— Минуточку.

Послышался шелест ткани.

— Можете открыть, — сказала графиня.

Она лежала, опираясь на груду подушек, с распущенными волосами, в завязанной у горла тонкой шелковой рубашке. Одна рука с трагическим видом возложена на лоб, глаза закрыты.

— Ох, слава святым угодникам, наконец-то вы пришли! — простонала она. — Я так страдала все утро. Никаких сил нет подняться.

— Успокойтесь, леди. — Алехандро подошел к постели. — Могу я присесть на край?

— Будьте добры, устраивайтесь, как вам удобно.

Она похлопала ладонью по постели. Он сел и взял ее за руку.

— У вас холодная, влажная кожа, дорогая графиня.

— Еще один симптом! О, эта болезнь! Что со мной?

Он успокаивающе похлопал ее по руке.

— Мы очень быстро выясним это и пропишем вам необходимое лечение.

— Ох, если такое лечение вообще существует.

Де Шальяк нетерпеливо откашлялся.

— Дорогая графиня, уверен, вы в надежных руках. Пойду пока взгляну на ногу принца Лайонела. Доктор Эрнандес позаботится о вас и, безусловно, сделает это великолепно. Если, конечно, леди не возражает, чтобы ею занялся только один доктор.

Элизабет оторвала голову от подушек и посмотрела на де Шальяка.

— Вы так внимательны к моему мужу, добрый сэр. Как приятно ему будет узнать, что ваша первая мысль была о нем! Идите к нему… мы уж как-нибудь постараемся обойтись без вас.

— Как-нибудь, — с усмешкой повторил Алехандро и, как только де Шальяк покинул комнату, сосредоточил все внимание на графине. — А теперь расскажите еще раз, что конкретно вас беспокоит.

— Ох, эта ужасная вялость! Я лежу в постели и не могу заставить себя подняться. Такое чувство, будто сердце вот-вот остановится.

— Тогда прежде всего я должен проверить ваше сердцебиение.

С теплой улыбкой Алехандро протянул руку и развязал завязки рубашки. Стали видны хрупкие ключицы. Он скользнул взглядом по белой коже.

— Вы не преувеличивали. Вы бледны, как прекраснейшая жемчужина.

Он достал из сумки скатанный пергамент, приложил к ее груди и какое-то время вслушивался.

— Не слышу того, что должен бы, — сказал он с видом притворного неудовлетворения. — Иногда, чтобы услышать сердце, лучше приложить ухо прямо к груди. — Он посмотрел ей в глаза. — Если, конечно, вас не оскорбит такого рода интимность.

Она быстро покачала головой и прошептала:

— Щекам внезапно стало тепло. Что бы это значило?

— В свое время выясним и это.

Алехандро наклонился и приложил ухо к ее груди. Она издала слабый вздох удовольствия и положила руку ему на голову, перебирая волны черных волос. Наконец он снова поднялся.

— Ваше сердце слегка трепещет.

— Это плохо?

— Любой недуг сердца нежелателен, но этот, по счастью, исцелить можно.

— Вы уверены?

— Не волнуйтесь. Еще прочтя вашу записку, я понял, что с вами.

Элизабет опустила взгляд и жеманно улыбнулась.

— Вы намерены держать меня в неведении?

— И усугубить ваше недомогание? Я меньше всего хочу этого.

Она наклонилась вперед и взяла его за руку.

— Тогда скажите.

— По моему мнению, дорогая графиня, ваше сердце страдает от избытка любви.

— О, какой благородный недуг… и какое лекарство вы предложите, дорогой доктор?

— Вы должны позаботиться о том, чтобы этот избыток регулярно находил себе выход. И еще вы должны вызывать своего доктора каждый раз, когда почувствуете в этом нужду.

Послышался негромкий стук в дверь; оба повернулись и обнаружили стоящего там с видом крайнего нетерпения де Шальяка. Не дожидаясь приглашения, он с обычной величавой решимостью вошел внутрь.

— Счастлив сообщить, что после того, как мы выпустили загрязненную жидкость из большого пальца ноги вашего мужа, боль заметно уменьшилась и отек спал. Палец выглядит почти нормально.

— Хвала всем святым! — воскликнула Элизабет. — Мне начинает претить мысль о возвращении в Англию. Где мы там найдем таких чудесных докторов? Прошу вас обоих, останьтесь и поужинайте с нами.

— Вы чувствуете себя достаточно хорошо, чтобы поесть, графиня? — спросил де Шальяк, удивленно вскинув брови.

Она улыбнулась Алехандро.

— Мне гораздо лучше, да. Пожалуй, я смогу проглотить пару кусочков.

— Поистине замечательная новость. Похоже, мой коллега сотворил очередное чудо. К сожалению, мы должны отказаться. Нас ждет важная работа.

— Какие-то опыты?

— Работа, которая в конечном счете приведет к опытам, если все будет развиваться, как надо.

— Как хорошо! Интересно узнать, что это за работа.

— Пока это секрет, — ответил де Шальяк. — Не стоит раньше времени распространяться о наших новых теориях. Ко времени следующего визита мы, возможно, продвинемся настолько, что сможем рассказать вам кое-что. Пока же нам действительно нужно вернуться к работе.

Он сердито посмотрел на Алехандро. Тот встал.

— Мой коллега прав. Нам пора уходить. — Он наклонился к постели и добавил шепотом: — Хотя я с удовольствием остался бы и лично проследил за тем, как протекает ваше выздоровление. Но — в другой раз. Заболевание, от которого вы страдаете, часто обостряется. Присылайте вашего пажа Чосера, и я дам вам новый совет.

Уходя, он подмигнул Элизабет.

Они сидели за столом в зале де Шальяка, перекусывая холодными остатками ужина. На протяжении всей еды де Шальяк бормотал что-то себе под нос, не обращаясь впрямую к Алехандро. В конце концов он отодвинул тарелку и почти закричал:

— Вы готовы пойти на самый низкий обман, лишь бы разжечь этот флирт, Санчес!

— Ах, наконец-то стала ясна причина вашего раздражения. Не сдерживайте гнев, это плохо влияет на характер. И, по правде говоря, я не вижу никакой беды в том, что происходит между мной и графиней.

— Не видите беды? Эта леди жена принца Англии, да и сама по себе женщина благородного происхождения! После смерти отца она унаследует весь Ольстер. Вообразили, будто вы ей пара? Может, и о браке мечтаете?