В маленькой гавани их ждала «Аталанта».

— Моя гордость и радость, — проговорил Алекс, глядя на свою сверкающую на солнце яхту. — Она у меня уже десять лет, но доставляет мне большое удовольствие.

«Аталанта» была построена в виде клипера: корпус из тикового дерева, с тремя мачтами, острыми обводами и развитой парусностью; команда судна из десяти человек выстроилась в шеренгу, приветствуя Алекса и Ханичайл. Алекс знал их всех по именам. Он пожал каждому руку и представил Ханичайл, затем повел ее осматривать яхту.

Декор судна был четким и простым, без ненужных украшений, и все было в безукоризненном порядке. Палубы из тикового дерева гладкими, как шелк; предметы из меди отполированы до блеска; канаты свернуты в клубки. Капитанский мостик был таким, каким он должен быть на прекрасной яхте: с последними навигационными приборами и морскими картами, аккуратно сложенными в просторные ящики. Нос яхты украшала полированная медная табличка с указанием названия судна; на главной мачте развевался флаг ее владельца.

Главный салон, просторный, с простым кремовым шерстяным ковром, стульями и софами, обтянутыми серо-коричневым льном, с мраморным камином, в теплые летние месяцы украшали букеты простых полевых цветов: крупных маргариток, кукурузных початков и папоротника. В обеденном салоне стоял антикварный сосновый стол на двенадцать мест с обитыми черным льном стульями; на палубе, под синим тентом, стоял другой стол с синими парусиновыми стульями для обедов на свежем воздухе. Все было, как выразилась Ханичайл, само совершенство.

— Мы отчалим, как только вернется корабельная шлюпка с нашим багажом, — сообщил Алекс.

— А куда мы плывем? — спросила Ханичайл, сияя от счастья.

— Куда укажет нам лунная дорожка, — ответил Алекс, улыбаясь.

Стюард показал Ханичайл ее каюту. Она была большой и просто декорированной, в морских сине-белых тонах. На полу лежал тканый, в бело-синюю полоску, ковер; накрахмаленные шторки на иллюминаторах, окольцованных бронзой, были синими, с белыми держателями; на кровати — простое белое льняное покрывало.

Ванная комната была большой и роскошной. Служанка уже развешивала здесь вещи Ханичайл в просторном стенном шкафу. Ханичайл улыбнулась, вспомнив свое путешествие на «Королеве Мэри» и свой бедный гардероб. Сейчас она имела даже больше того, что могло удовлетворить женщину. И сейчас у нее был Алекс.

Ханичайл проснулась в шесть часов, чувствуя себя отдохнувшей. Приняв душ, она надела длинное открытое голубое шифоновое платье, расчесала свои светлые волосы, которые роскошной волной упали ей на плечи, и вышла босая на палубу.

Заходящее солнце окрасило море в огненно-красный цвет; в Позитано горели огни, и звуки музыки разливались над спокойной гладью воды. Над отвесными скалами висела полная луна. Ханичайл подумала, что более прекрасного заката никогда не видела.

— Закат принадлежит тебе, — сказал Алекс, глядя на нее с восхищением. — Полагаю, что и лунный свет тоже. Сегодня мы счастливы, Ханичайл. К нам благосклонны солнце, луна, звезды — все сразу.

— Да, мы счастливы, — согласилась она, падая в его объятия.

Алекс прижал ее к себе и почувствовал прикосновение ее груди, запах ее волос. Он поцеловал Ханичайл долгим нежным поцелуем, наполненным любовью, а потом внимательно посмотрел ей в глаза:

— Я не могу поверить, что ты действительно здесь и что мы принадлежим друг другу, по крайней мере на какое-то время.

— Я могу остаться навсегда, — сказала Ханичайл. — Только попроси.

Вздохнув, Алекс выпустил ее из своих объятий и подошел к столу, где в ведерке со льдом стояло шампанское.

— Выпьем за тебя, Ханичайл, — сказал он, наливая в бокалы вино. — Сейчас ты можешь забыть о прошлом. Ты должна забыть, что случилось с Гарри, и быть счастливой.

Они обедали, сидя под синим тентом и слушая плеск волн за бортом, а после обеда сели в корабельную шлюпку и поплыли на берег, в деревню, где гуляли, взявшись за руки, по мощенным булыжником улочкам. Устав от прогулки, посидели в маленьком кафе, потягивая граппу и наблюдая за группой пожилых мужчин, шумно игравших в домино.

Стало смеркаться.

— Завтра наступит новый день, — сказал хозяин кафе. — А сейчас пора спать.

Что-то напевая себе под нос, он стал убирать приборы со столов.

— Buona sera, Capitano. Buona sera, Signora,[9]— весело сказал он, глядя на щедрые чаевые, которые оставил Алекс. — Molte grazie. A piu tarde.[10]

Вернувшись на яхту, Алекс и Ханичайл сели на палубе.

— Я помню, когда увидел тебя на борту «Королевы Мэри», в твоих глазах были звезды такие же яркие, как эти, — сказал Алекс, глядя на звездное небо.

— Мне кажется, что с тех пор я сильно повзрослела, — ответила Ханичайл, вздохнув.

Яхта слегка вздрогнула, когда подняли якорь и запустили моторы. Алекс посмотрел на часы. Была полночь.

— Куда мы поплывем? — снова спросила Ханичайл.

— Я же сказал тебе, что мы будем плыть по лунной дорожке. Когда мы выйдем из залива, ветер наполнит паруса. Тогда ты увидишь, на что способна «Аталанта».

— Ты так любишь эту яхту! — сказала Ханичайл.

— Я нашел ее полуразрушенной в одном из яхт-клубов близ Марселя и купил за бесценок. Месяцы ушли на ее реконструкцию; я сам подобрал палубные материалы, сделал новую облицовку корпуса и установил новые мачты. Она — мое творение, частица меня.

Алекс взял Ханичайл за руку и подвел к поручням.

— Смотри, — указал он на матросов, карабкающихся наверх и разворачивающих один за другим паруса. Ветер надул их, и «Аталанта» понеслась по лунной дорожке сквозь звездную ночь.

Глаза Алекса светились счастьем.

— Почему ты все не бросишь, Алекс? — спросила Ханичайл. — Ты богатый человек и можешь проводить все время здесь, на борту, и быть счастливым.

— Если бы это было так легко! «Аталанта» делает меня счастливым, потому что она одна из тех немногих вещей, которые я купил для любви, а не как средство для моей личной вендетты. В войне против человека, который был моим отцом.

Алекс прижал Ханичайл к себе. Он никогда не рассказывал о своем прошлом, даже о матери. Он жил каждым новым днем, весь в заботах, стараясь ни о чем не думать, потому что воспоминания были слишком болезненными для него и потому что это заставляло его ненавидеть себя даже сильнее, чем тогда, когда он это сделал. Ему было нелегко сказать женщине, которую любил, что он был жестоким и мстительным человеком, но, если между ними что-нибудь и произойдет, она должна знать правду, знать историю его мести, которая преследует его всю жизнь.