Сошлись на ничьей. Жечь не будем, но казнить — обязательно. И от Храма отлучить! Обязательно! А еще — пусть мне Теварр выплачивает за все. Конкретно — хочу герцогство Ратавер за такую подставу. Целиком хочу!

Нет, ничего у меня не треснет и не слипнется. А ультиматум я поручу доставить Храму. Заодно и королю Теварра объявят наше «Фи»! Подсовывать иностранному принцу в кровать полудемона? Понятно, что хороших девушек на сторону не отдают, но ведь не до такой же степени наглеть?! В приличном обществе так не делают!

* * *

Ратавера вешают на площади ровно через два дня. Народу объявляют, что герцог есть чернокнижник, а еще его дочка убила бедного короля Рудольфа. Сие, конечно, не доказано, но кто ж еще? И вообще — как поймаем, так и докажем! Сама признается! Под мягким, дружественным убеждением в Храме!

В Теварр, к сыну Микаэля улетает письмо. Мол, так и так, мой коронованный брат, вы нам подсунули некондицию! Ладно бы залежалый товар был — так ведь изначально гнилой! И я не верю, что ваш отец не был в курсе. А потому…

Я переживаю тяжелое потрясение! Кошмарное потрясение! Просто хожу и трясусь!

И успокоить мою мятущуюся душу может только изрядный кусок земель. А поскольку мой тесть кошмарный чернокнижник… Ратавер пойдет мне в возмещение! Либо по вашей доброй воле, либо по моей.

Несостоявшегося тестя я в последний путь не провожал, у меня поважнее дела были.

Устроить смотр войскам, повесить шестерых генералов и десятка два полковников, я уж молчу про интендантов… По итогам проверки осталось двое неповешенных. Остальных пришлось… да, пришлось. Я б и этих двух повесил, но они успевают сдать награбленное и покаяться.

Зато и десяти дней не проходит, как в войсках появилось новое обмундирование, сапоги, телеги, лошади, оружие…

А там и ответ из Теварра пришел.

Кристоф Теваррский объявляет мне войну.

Удивлен я не был, чего уж там. Не признает же его величество свою вину? Да никогда! Это ж признать, что в твоем королевстве чернокнижники развелись, впустить туда Храм…

Короче — кто признал себя виноватым, того со всех сторон бить и будут. Разумеется, я тут же отписываю в Риолон. Мол, так и так, идем врага воевать, не поможете ли людьми?

Дарий тут же отвечает, что обязательно поможет, как только, так и сразу! Для соседа ж ничего не жалко! Ну, реальной помощи я и не ожидал, зачем Дарию дергаться? Подождет, пока мы с Теварром друг друга измотаем, — и добьет победителя.

Мне тоже помощь не нужна. Я собираюсь воевать иными методами.

А войско…

Ну, что ж. Будет повод прогуляться, повесить еще интендантов, устроить смотр войскам…

Кто будет управлять в Раденоре?

Да, кто будет управлять в Раденоре?..

— Алекс, ты не можешь так поступить!

— Тетушка, а что вы имеете против Моринаров?

— Ну… Твой дядя никогда бы так не поступил…

— Мир его праху. — Я ханжески возвел глаза к небу.

Завтра войско выступает в поход. На время моего отсутствия регентом остается отец Рене Моринара — герцог Анри Луис Моринар. Он мне клятвенно обещает за это время провести ревизию в казначействе и по возвращении — только вернитесь, ваше величество! — предоставить проскрипционные списки.

Разумеется, Абигейль от этого решения не в восторге. Нет бы оставить ее отца — или ее саму…

Ее — нельзя, беременная ж. Его…

А его тоже нельзя! Мне же он не тесть, да и вообще, так нагружать пожилого человека, члена… ну, почти члена королевской семьи!

Брата?

Да он с моей охраной справиться не может! Меня тут едва не убили, а он!

Это что получается, не справился со своими обязанностями — иди на повышение? Так дело не пойдет! Я не согласен!

Это что ж у меня начнется по стране? Всяк дурак канцлером стать захочет? Да, тетушка, не всяк. Но ведь дурак!

Абигейль кривится, ругается, шипит, но крыть нечем. Разве что потребовать в ультимативной форме… но — не действует. Я ведь не Рудольф. Тот ее семейку до смерти возил, а на меня где сядешь — там и лежать останешься.

Так что уходит тетушка несолоно хлебавши. Злая, раздосадованная, но зато провожаемая со всей возможной почтительностью. А то как же! Мы ж одна семья, вы да я…

Томми остается в этот раз дома. Рене собирается помогать отцу. Я же…

Я готовлюсь.

Мой дворец — моя крепость. И я защищаю его.

Насыщаю призраками, точно зная, что Абигейль будет плести заговоры. Устанавливаю ловушки, чтобы никто не влез в сокровищницу или мои покои. Проклятие — хорошая штука…

А с собой…

Я точно знаю, что надо взять с собой.

Ритуальный кинжал, черные свечи и заранее выполненную на большом плаще пентаграмму вызова.

* * *

Войско марширует по дорогам.

Все холопы и служители благословляют нас на священную войну с супостатом. С другой стороны к границе двигается Кристоф. Ведет войско.

Договориться миром он и не пытался, да я бы и не принял договора. Ни к чему.

Уже в дороге меня догоняет письмо от Рика. Меня любят, мне передают приветы, Анри был очень рад и благословляет продолжать, Марта пишет, что душа моей матери ликует…

Рене тоже пишет.

Возмущается выходкой свояченицы и одобряет мой план. Гарантирует, что ребенка они воспитают и никто ничего не узнает. Касси, по его словам, согласилась на все. Впрочем, вразумить Карли он не предлагает, только пишет, что рано или поздно мне так же повезет, как и ему. Найдется и для меня своя Касси, она обязательно где-то есть…

Я благодарен учителю за сочувствие, но осадок остается. Все еще болит внутри… Смогу ли я хоть кому-то довериться?

Вряд ли.

* * *

Сейчас главным для меня является разведка. И она не подвела.

Войско теваррцев располагается в двух днях пути от нас. Больше двадцати тысяч человек, конница, пехота — и это против наших пяти тысяч. Больше я брать просто отказался.

Люди грустнеют, оно и понятно, умирать никому не хочется. Я людей не утешаю, просто говорю, что будем драться. Естественно, мы встаем лагерем в удобном месте. А что?

Лично я не собираюсь идти вперед с риском наткнуться на чужое войско, когда им будет удобно. Пусть они приходят, а мы их бить будем.

Генералы — свеженазначенные и еще не пришедшие в себя от таких милостей — соглашаются, и войско принимается разбивать лагерь.

А я жалуюсь на головную боль, приказываю меня не беспокоить, копать укрепления и отправляюсь в палатку.

Чтобы спустя десять минут уйти оттуда.