— Знаешь ли ты, кто прислал тебя сюда? — спросил Йил.

— Мне сообщили, — кивнул Рармон. — Кесар эм Кармисс.

— Так и есть. Послание, которое я получил, тоже подписано К’саром. Дружеский подарок перед тем, как мы зажмем Дорфар между нами двоими и сотрем в порошок. А еще мне сообщили, что ты можешь принести пользу Вольному Закорису, рассказав о военных планах своего короля. Вон тот, на полу, — доверительно произнес Йил, указывая на распростертого Каала, — может лишь мечтать подобраться к ним так близко. А ты... ты был приближен к Повелителю Гроз и его советникам. Если ты в самом деле его брат, как уверяет К’сар в своем письме, — Йил подошел еще ближе, так что его зловонное дыхание коснулось лица Рармона. — Наверное, нам придется испытать на тебе наши закорианские умения, чтобы заставить тебя расстаться с секретами Дорфара?

— Вовсе не обязательно, — ответил Рармон. — Но прежде я скажу вам кое-что другое. Возможно, Повелитель Гроз и не знает, сам я удрал сюда или меня увезли, зато прекрасно понимает, чем это обернется. Он тут же изменит свои военные планы, и любые мои сведения окажутся совершенно бесполезны.

Тень за троном, непохожая на все остальные, негромко рассмеялась.

— Правильно, — обернулся к ней Йил. — Иди сюда, Катус, и тоже взгляни. Это его посев?

Человек спустился с помоста. Он, как и король, был уже на излете зрелости, но стройнее, более легкого сложения, изящнее одет и с прекрасными манерами. Все в этом человеке — его движения, даже сама походка — выделяло его из королевской свиты. Он взглянул на Рармона — и даже взгляд у него был не закорианский.

— Очень может быть, — произнес он. — Определенно Дорфар принял его как должно.

Речь Катуса оказалась еще более удивительной — в ней не было ни придыханий, ни исковерканных гласных, лишь едва уловимый намек на закорианский акцент.

Двое кармианцев, решив, что изъявили почтение в достаточной мере, поднялись, готовые вручить Йилу новые послания. Каал так и остался лежать.

Йил сделал знак, и закорианские стражники увели Рармона.

— Пей, Катус. Пей до дна.

— Благодарю, мой повелитель, — Катус едва притронулся губами к вину. Сам же Йил выпил до дна, видимо, желая подать пример советнику.

— Думаешь о Дорфаре, Катус? Кровь, потроха и пепел...

— О мщении, — спокойно поправил Катус. На его лице почти не было морщин, словно он с самого раннего возраста приучил себя к бесстрастному выражению. — И, конечно, о вашем обещании, что я буду править Дорфаром от вашего имени. Посмотрим, много ли от него тогда останется.

— А теперь ты думаешь, что К’сар Кармианский уведет Дорфар у меня из-под носа, когда мы с ним выжмем дерьмо из этого беловолосого ублюдка?

— Я думаю, Кесар полезен для нас вне зависимости от того, чего он желает.

— Так, может, убить его и отдать все тебе?

— Мой повелитель, я умею терпеть, — спокойно сказал Катус. — Мы оба обладаем этим свойством. Кесар же молод и делает много резких движений, так недолго и споткнуться.

Йилу нравился Катус эм Элисаар, который когда-то был принцем и плел интриги в Дорфаре, нравился так же, как новое оружие, женщина или умное животное, способное выполнять трюки. Катус был мудр. Он оказывал неоценимую помощь в столь необходимой вещи, как дипломатическая переписка, на которую у Йила никогда не хватало дотошности. Он сплел и постоянно усложнял шпионскую сеть Закориса. Король знал цену этому человеку. Ни один из прежних закорианских советников Йила не уцелел при отступлении в Таддру, значит, и жалеть о них не стоило. Теперь Катус был самой сложной и изощренной деталью его королевства.

— Что ж, давай советуй, — произнес король с ноткой снисходительности.

— Вы отправите обратно послов Кесара и повторите свою фальшивую клятву, что восстановите Анкабек. Мы-то знаем, что ему плевать и на Анак, и на Анкабек, но он простит ваших людей за то, что они разграбили остров, а вы поддержите игру и выразите свои сожаления по этому поводу. Не забывайте, он может проявить себя и с другой стороны — как тогда, когда уничтожил ваш флот у берегов Кармисса. Также вы поблагодарите его за подарок — этого Ральднорова ублюдка. Письмо уже готово, можете с ним ознакомиться. Военные предложения пойдут отдельно, их содержание мы обсудили с вами раньше. Кстати, а что вы намерены делать с Рармоном, сыном Ральднора?

— Мы принесли бы его в огненную жертву Зардуку, — вздохнул Йил, — но К’сар сообщил, что этот Рурм спал с мужчинами. Я не могу предлагать богу такую мерзость.

— Как неприятно.

Йил что-то проворчал.

Они покинули тронный зал и перешли в покои короля. Глаза Йила тут же с неудовольствием остановились на нише, в которой покоился огромный топаз. Это был глаз богини из Анкабека.

— Наблюдает, сука. Ищет свое золото, — заметил Йил и обратился к глазу: — Можешь не искать. Теперь твое золото носит Зардук, — он не сводил взгляда с драгоценности и, казалось, позабыл и о советнике, и о разговоре.

— Мой повелитель, позвольте сделать предложение насчет Рармона, — напомнил о себе Катус. — Поскольку вы не можете сжечь его заживо, давайте используем его иначе. Чтобы поднять дух в войсках, а также в назидание рабам и тем, кто за нами наблюдает, надо публично объявить, кто он такой, и подвергнуть позору и осмеянию. Пусть он станет символом бесчестия. И не забывайте, что у него есть сведения, которыми он может поделиться с нами.

— Бесполезно. Беловолосый поменяет свои планы.

— Он, несомненно, сделает это, мой повелитель, — возразил Катус. — Но изучение изначального плана поможет нам предсказать возможные изменения.

— Вот как! Умно, что и говорить. Тогда Рурм будет допрошен сегодня же ночью.

— Доверьте мне эту честь.

— Ты полагаешь, что мои капитаны слишком грубы? — усмехнулся Йил.

— Не уверен, что Рармон хранит верность кому-нибудь, даже Ральданашу. Но он отказался помогать Кесару — и тот не стал искать иных способов воздействия. Тому должны быть причины. Этого человека не так просто дожать.

— Это еще почему? — в Йиле проснулось какое-то звериное любопытство. Если в такой момент король не оказывался во власти жестокости, то порой ему в голову приходили дельные мысли.

— В прошлом его жестоко выдрали кнутом, а побои он терпит вообще всю свою жизнь. Думаю, тут требуется что-то иное. К тому же следует помнить, что Кесар даже не сделал попытки убедить его. Очевидно, он считает его непоколебимым.

Катус, убийца короля, медленно спускался по боковым коридорам, прорытым под дворцом Йила. Ему всегда было интересно, почему король Вольного Закориса сделал свой дворец более неприступным, чем город. Стена без ворот, спускающаяся лестница... А под дворцом полностью задействована система естественных пещер в скале, вызывающая в памяти Ханассор. Корабли, стоявшие в пещерах под Ханассором, были в куда большей безопасности, чем в открытой гавани. Разумеется, те два флота из двухсот тридцати кораблей, что стоят в заливах, понесут какой-то ущерб еще до того, как наступление лета позволит начать войну. А война уже совсем близко...