— Ну а теперь что мы станем делать? — спросила Глория, видимо, не желая обсуждать катастрофу. — Где мы?

— Нельзя точно сказать, — ответил я. — В Тихом океане полно неисследованных островов. Возможно, мы на одном из них. Я только надеюсь, что у нас нет соседей-каннибалов.

Я тут же пожалел, что упомянул каннибалов, но Глория вовсе не испугалась… тогда.

— Я не боюсь дикой природы, — заявила она. — Не думаю, что тут кто-нибудь живет.

Про себя я улыбнулся, отметив, как быстро меняется мнение женщины, отражающее ее сиюминутные желания. Но тут причина оказалась намного весомее, как узнал я вскоре самым ужасным образом. Теперь-то я верю в женскую интуицию. Женщины чувствительнее нас… восприимчивее к чужому влиянию. Но у меня нет времени заниматься рассуждениями.

— Давай отправимся вдоль берега и посмотрим, сможем ли мы найти какое-нибудь место, где можно будет вскарабкаться на эти утесы, и посмотрим, что лежит на другой стороне острова.

— Но этот остров — голые скалы, разве не так? — спросила Глория.

Тогда я пристально посмотрел на нее:

— Кто тебе об этом сказал?

— Не знаю, — смущенно ответила она. — Мне показалось, что остров — всего лишь скопление высоких утесов, поднимающихся как ступеньки друг над другом. Тут только отвесные черные скалы.

— В таком случае нам не повезло, потому что мы не сможем прожить, питаясь морскими водорослями и крабами, — заметил я.

— Ох! — неожиданно и громко воскликнула Глория. Я схватил ее довольно грубо, так как испугался за нее.

— Глория! Что с тобой?

— Не знаю. — Она недоверчиво посмотрела на меня, так, словно неожиданно оказалась лицом к лицу с каким-то кошмаром.

— Ты что-то увидела или услышала?

— Нет. — Казалось, она не собиралась покидать убежище моих объятий. — Ты что-то сказал… нет, не это. Я не знаю. У людей бывают видения средь бела дня. Должно быть, это был один из таких кошмаров.

Да поможет мне Бог. Я рассмеялся в мужском самодовольстве и сказал:

— Вы, девушки, бываете очень странными. Пойдем по берегу в ту сторону и…

— Нет! — упрямо воскликнула она.

— Тогда пойдем туда…

— Нет, нет!

Я потерял терпение:

— Глория, что с тобой происходит? Не можем же мы стоять здесь весь день. Мы должны найти тропинку, ведущую на утесы, и побывать на противоположной стороне острова. Не глупи, это же на тебя не похоже.

— Не ругайся. — Странное спокойствие вернулось к ней. — Мне показалось, что кто-то пробирается мне в голову, нашептывает то, что я не смогла бы рассказать даже тебе… ты веришь в передачу мыслей на расстояние?

Я внимательно посмотрел на Глорию. Никогда я раньше не слышал, чтобы она так разговаривала.

— Ты думаешь, что кто-то пытается передать тебе какую-то мысль?

— Нет, это не мысль, — отсутствующим голосом пробормотала она. — По меньшей мере, совсем не похожая на мои мысли. — Потом, словно человек, неожиданно вышедший из транса, она добавила: — Ты иди. Посмотри, где тут можно взобраться на утесы, а я пока подожду здесь.

— Глория, мне это не нравится. Ты останешься одна… Я подожду, пока ты не сможешь пойти вместе со мной.

— Я не думаю, что смогу куда-то пойти в ближайшее время, — в отчаянии ответила она мне. — Да и тебе далеко уходить не нужно. Разве ты не видишь эти черные утесы, это черное побережье? Ты ведь читал стихотворение Тевиса Клайда Смита «Черное побережье смерти»? Не могу вспомнить точно.

Я почувствовал смутное беспокойство, когда она заговорила таким манером, но попытался отогнать неприятное чувство, поведя плечами.

— Я найду тропинку наверх и что-нибудь поесть, — пообещал я. — Моллюсков или крабов…

Глория неожиданно вздрогнула:

— Не вспоминай крабов. Я ненавидела их всю жизнь, но не понимала, насколько сильно, пока ты о них не заговорил. Они едят мертвечину, ведь так?.. Я знаю, дьявол похож на гигантского краба.

— Да ладно, — сказал я, потворствуя ей. — Оставайся здесь. Я недолго.

— Поцелуй меня на прощание, — сказала она с грустью, от которой сжалось мое сердце. Тогда я не знал почему. Я нежно подтянул ее к себе, наслаждаясь ощущением ее стройного тела, трепещущего от жизни и любви. Она прикрыла глаза, когда я поцеловал ее, и я заметил, что она какая-то странная…

— Не уходи далеко. Я хочу все время видеть тебя, — попросила Глория, когда я ее отпустил.

Весь берег был усеян грубыми валунами, без сомнения упавшими со скал. Глория присела на один из них.

С неким дурным предчувствием я отвернулся и пошел по берегу вдоль огромной черной стены, которая поднималась, надо мной, исчезая в синем небе, словно какое-то чудовище. Наконец я подошел к большим камням. Перед тем, как пройти между ними, я оглянулся и увидел, что Глория сидит там же, где я ее оставил. На душе у меня потеплело, когда я посмотрел на эту тонкую, отважную маленькую фигурку… Тогда я видел ее в последний раз.

Я зашел за камни и потерял Глорию из виду. Мысли мои блуждали, поэтому я игнорировал последнюю просьбу Глории. Разум мужчины грубее, чем женский, не такой восприимчивый к внешним воздействиям. Однако уже тогда я ощущал в воздухе определенную напряженность…

В любом случае я побродил в одиночестве, вглядываясь в возвышающиеся надо мной черные стены, пока их вид не начал оказывать на меня некий гипнотический эффект. Тому, кто никогда не видел эти утесы, невозможно представить, как они выглядят, а я не смогу описать ту ауру враждебности, которая окружала их. Скажу, что они поднимались так высоко надо мной, что казалось, их вершины впиваются в небо… Я чувствовал себя как муравей, ползающий у подножия Вавилонской башни… Их чудовищные зазубренные лица взирали на пыльных богов невообразимой древности… Вот и все, что я могу вам сказать. Но пусть тот, кто читает эти заметки, не думает, что я нарисовал истинный портрет Черного побережья. На самом деле внешний вид тут ни при чем. Эти ощущения возникали где-то на грани неосознанного…

Но все это я осознал позже. В тот момент я расхаживал по острову; ошеломленный, словно загипнотизированный совершенным однообразием нависших надо мной скал. Временами меня передергивало, я моргал и, поворачиваясь, смотрел на море, чтобы избавиться от странного чувства, но даже море казалось затянутым тенями этих огромных стен. Чем дальше я шел, тем более угрожающим чудился мне окружающий пейзаж. Разум говорил мне, что эти каменные стены не могут рухнуть, но инстинкт нашептывал, что они вот-вот обрушатся и похоронят меня.

Неожиданно я наткнулся на кусок плавуна, выброшенного на берег. Я закричал от радости. Вид плавуна доказывал, что человечество существует и где-то там далеко есть мир, отличающийся от этих темных и печальных утесов, которые сейчас заполнили собой всю вселенную. Я нашел длинный кусок железа, прикрепленный к куску дерева, и подобрал его. Если возникнет необходимость, этот обломок мог бы послужить очень удобной железной дубинкой. Правда, она казалась немного тяжеловатой для обычного человека, но по росту и по весу обычным человеком меня назвать было нельзя.