Вся эта беседа, столь вежливая и, на взгляд Мардж, не нужная, удивляла ее. Она могла всадить стрелу человеку в глаз, так, что наконечник бы вышел из затылка, но Шрев не желал торопить события.

А ей очень хотелось кого-нибудь убить. Даже дружка акробата, раз уж сам тот где-то прячется. Ей просто необходимо было выпустить из себя тот гнев, что накопился в ней, когда Бух-Бух умер у нее на глазах.

Когда она увидела, что Шерон бежит к деревьям, то обрадовалась этому, точно подарку.

Она стала натягивать тетиву и вдруг почувствовала, как кто-то хлопнул ее по спине.

Хлопнул сильно, словно они были знакомы. И Мардж так обалдела от этого, что забыла выстрелить. Обернулась, но позади никого не было.

Она кашлянула, и из ее рта щедро плеснуло кровью. В следующий миг ноги лучницы подкосились, и та свалилась вниз вместе с метательным ножом, вошедшим между ее ребер.

– Девчонка! Догоните ее! Она не могла уйти далеко! – Сегу не терял времени, и наемники, освещая себе дорогу, бросились в лес.

Обнажив меч, он собирался погнаться за болтливым южанином, уже скрывшимся за деревьями, но Шрев остановил его:

– Во тьму треттинца. Я иду за Лавиани. А ты пригляди за нашими друзьями.

– Они никуда не денутся.

– Они единственные, кто знает старое наречие. Без них весь проделанный путь бесполезен. Я больше не хочу неприятностей. С Лавиани справлюсь сам. Ты нужен здесь. Защищай их!

Справа от них раздалось слабое бульканье.

– Мардж все еще жива.

– Забудь о ней. Ей осталось меньше минуты.

Когда Шрев ушел, Лоскут стал кашлять, затем, перегнувшись через край бассейна, плюнул в воду. Он уже все для себя решил.

Глупая была затея. Хотел подзаработать деньжат, показать сыну юг Накуна и Туманный лес. Но люди, с которыми они связались, оказались куда хуже, чем можно было предположить. В этой ошибке следопыт винил только себя. Он не понял, не разглядел, кто такой господин Шрев, а потом стало слишком поздно.

У них был шанс уйти сразу после того, как ублюдки ослепили женщину, но Лоскут потерял его. Высказал свое недовольство вслух, и Шрев уже не спускал с них глаз. То, с какой быстротой и жестокостью он убивал людей, заставило остаться.

Он хотел отослать сына, но дураку понравилась рыжеволосая дама, хотя Крейт ей совсем не ровня, и тот наотрез отказался возвращаться домой.

И вот к чему это привело. Они оказались в городе, из-за которого погибли его отец и брат.

Теперь же пришло время уходить.

– Вам лучше это увидеть, господин Сегу, – хриплым голосом сказал следопыт. – В воде что-то странное.

Лоскуту повезло, помощник Шрева на мгновение отвлекся, и ему удалось толкнуть того в бассейн. Не теряя времени, мужчина выхватил бракемар и ткнул упавшего человека в живот.

К его удивлению, Сегу схватил меч двумя руками, но вместо того, чтобы порезать их до костей, переломил надежный клинок пополам, словно его изготовили из сухого хлеба.

– Мерзкий крысеныш! – выругался Лоскут, отшатываясь назад.

Он не подозревал, что из всех возможных слов и ругательств выбрал самое худшее. Сегу слишком сильно ненавидел крыс, когда-то лишивших его части пальцев. И не желал иметь ничего общего с этим племенем. И уж тем более слышать такое оскорбление из чужих уст.

Бланка стояла опустив голову.

Кто-то захрипел, и Крейт, вновь стискивающий ее руку так, что наверняка останутся синяки, крикнул:

– Отец!

Она слышала, как мальчишка бежит, выкрикивая что-то нечленораздельное и отчаянное, шелест железа, а затем изумленное бульканье. Что-то упало, и листья приглушили это падение.

Затем раздался взбешенный голос Сегу:

– Проклятье! Сукины дети!

Следующий звук, словно кто-то ударил ногой по чему-то мягкому и несколько секунд назад еще живому.

– Шаутт! Тьма меня забери!

– Что случилось?

Сойка схватил ее за руку, дернул за собой так, что женщина вскрикнула от неожиданности, не удержавшись на ногах, начала падать. Ему пришлось поддержать ее. Сегу, человек, навсегда отнявший у нее солнце, впервые за много дней оказался так близко с ней, что она почувствовала его дыхание на своей щеке. Шанс, который Бланка так давно ждала, представился.

Заколка, все это время спавшая у нее за ухом, в волосах, переместилась ей в руку. Бланка купила ее еще во время замужества, заказав у карифского мастера. Те всегда славились творческим подходом к работе. Маленький шип имел внутреннюю полость, которую дочь Эрберта озаботилась заполнить много лет назад.

Сегу был в ярости, но очень недолго. Она практически мгновенно сменилась страхом.

Он потерял контроль над собой. Совершил непоправимое. Прикончил сперва отца, а затем и сына, бросившегося на помощь. Уже через секунду после того, как упал Крейт, сойка понял, в какую выгребную яму угодил благодаря своей несдержанности. Убил сразу двух, знающих старое наречие!

Вот же шаутт!

Он понятия не имел, что теперь сказать Шреву. Мысли лихорадочно прыгали, пытаясь найти оправдание случившемуся.

Укол в бедро не причинил Сегу боли. Заколка девки вошла неглубоко. Он оттолкнул от себя Бланку, и та упала неловко, едва не разбив себе голову о бортик бассейна.

– Мерзкая тварь! – сказал сойка, выдергивая шип, украшенный незабудкой. – Я бы вырезал тебе язык, если бы он не был нужен Шреву.

Внезапно он почувствовал, что тело теряет вес. Руки и ноги стали такими легкими, словно он вот-вот оторвется от земли, его подхватит ветер и понесет, как будто пушинку тополиного пуха. Стало очень смешно, и Сегу глупо хихикнул высоким фальцетом.

Ему было хорошо и весело. Даже когда он понял, что падает, это выглядело как настоящее приключение.

И Сегу решил, что это лучшее мгновение в его жизни.

Он сильно ударился лицом, сломав скуловую кость, но продолжал улыбаться, пуская липкую слюну из уголка рта. А затем эйфория прошла, точно ее смыло ледяным потоком горной реки, и по телу пробежала первая судорога.

– Проклятая сука! – непослушным языком произнес он, силясь вернуть контроль над своим телом, но конечно же у него ничего не получилось.

Он знал, что это такое. Яд алой тихони. Вне всякого сомнения.

Попытался коснуться талантов и… не смог. Мозг, оглушенный паучьим токсином, больше не отдавал команды.

Сегу мог видеть, слышать, говорить и чувствовать. Но во всем остальном он превратился в самое настоящее неподвижное бревно. И знал, что так будет продолжаться, пока яд не превратит его мозг в кашу. Через час, а может, и через неделю.

Ему оставалось лишь следить, как улыбающаяся во весь рот Бланка осторожно поднимается и на ощупь двигается вперед. Она остановилась перед телом Крейта, задев его ногой, стала шарить вокруг, пока не нашла искомое – кинжал.