с никакой водой. И ничего до сих пор не взорвалось.

В свинцовой ёмкости происходила реакция, в ходе которой порошок и абсолютно чистая вода превращались в первостатейный рубедо.

Когда первая партия порошка успешно прореагировала, ёмкость сразу же поехала вниз по шахте, в специальный свинцовый затвор, который разделяет испытательную камеру и внешний мир.

— Да ну, нахуй… — вылупил я глаза на экран. — Это оно? У нас получилось?

— Подожди радоваться, — предостерёг меня Захар. — Об успехе можно будет говорить лишь когда ёмкость удалится от испытательной камеры на полкилометра.

Ёмкость с готовым продуктом планомерно двигалась по шахте, удаляясь от зоны возможного поражения всё дальше и дальше. Конечно, в испытательной камере уже нечему взрываться, но так уж получилось, что мы уже видели, как она взрывалась без видимых на то причин.

— Нужно пробовать ещё, — произнёс Захар, когда партия рубедо пересекла черту безопасной зоны. — Инициирую повторную процедуру.

Я же с нетерпением смотрел на раздвижную металлическую дверь в стене. Эта дверь ведёт к шахте, по которой сейчас идёт приличное количество рубедо, долгожданного…

На фоне Захар запускал следующую партию газа, а я сидел с кружкой в руках и немигая смотрел на створки двери.

Наконец-то, раздалось шипение пневмопривода и створки разошлись, явив моему взору запечатанную свинцовую банку с рубедо.

— Да, сучара! — взял я эту тяжёлую банку в руки. — Ну-ка…

Срываю свинцовую фольгу и смотрю на красную гелеобразную жидкость, начавшую мерцать под электрическим светом. Макаю в палец в рубедо и пробую на вкус.

В голове у меня происходит сенсорный взрыв, в результате которого я, в последний момент успевший поставить банку на транспортер, падаю на бетонный пол.

— Алексей, ты в норме? — спросил Захар.

— А-а-а, намана… — с трудом ответил я.

Но я был не в норме.

Все сенсорные каналы были забиты ослепительным светом, в ушах стоял оглушительный гул, а всё тело содрогалось в ритмичных конвульсиях. Но главное — это тотальное блаженство, наглухо лишающее меня способности связно мыслить и действовать.

Не знаю, сколько это длилось, но в какой-то момент Захар поднял мою бренную тушку и усадил в кресло у приборной панели.

— Если тебе ещё не всё равно, то вторая партия также успешно изготовлена, — сообщил мне робот.

— А-ха… — ответил я.

Эхо мыслей весьма неохотно возвращалось в мою голову, которую поглотила абсолютная и блаженная пустота.

— Запускаю третью итерацию, — произнёс Захар. — Будем пробовать до первого сбоя. Но, как я думаю, сбоев больше быть не должно.

«Нужно ещё».

Первая осознанная мысль сразу же побудила меня начать движение. Я встал на нетвёрдые ноги и походкой дикого мертвеца подошёл к транспортеру и обнял банку с рубедо.

— Тваю… — прохрипел я и зачерпнул пригоршню красной жидкости. — Тваю…

Буквально слизнув с пальцев рубедо, я вновь погрузился в состояние сенсорного ахуя, в котором не был способен ни на что. Снова падаю на бетонный пол и просто лежу.

— Это какое-то повреждение мозга? — участливо поинтересовался Захар.

— Инна… — изрёк я.

— Понял тебя, — ответил робот. — Ладно, если хочешь так лежать — лежи.

Камеры транслировали происходящее в испытательной зоне, а я расфокусированным взглядом пялился в бетонную стену. В голове пустота, как и во взгляде.

— Ох… — изрёк я бесконечность времени спустя. — Ох…

Поднимаюсь на ноги и опускаю взгляд на свинцовую банку, всё ещё сжимаемую моей левой рукой. Внутри ещё есть рубедо, но больше я не хочу к нему даже прикасаться — это ебучее зло.

Это как сверхмощный наркотик, который вышибает из тебя всё дерьмо.

— Ты пришёл в себя? — поинтересовался Захар.

— Вроде бы, — ответил я неуверенно. — Если всё происходящее — не приход, то я в порядке.

— Не приход, — уведомил меня Захар. — Спешу тебя обрадовать — четырнадцатая итерация завершена успешно. Ещё шесть и заканчиваем.

— А почему заканчиваем? — не понял я.

— Нужно масштабировать производство, — ответил Захар. — Больше первоосновного газа, больше цехов по производству. Химический анализ показал полную идентичность полученного рубедо лабораторным образцам — мы добились успеха.

— Тогда пора делать первых рубедо-мертвецов, — сказал я. — Настало время, блядь…

— Да, я очень хочу посмотреть на их эффективность, — согласился Захар. — Идём, нам нужно в биолабораторию.

Поднимаемся на поверхность, где нас уже ждёт транспортный конвертоплан.

Стремительно взлетаем, вздыбив при этом облако пыли, и летим на юг.

Вообще, надо бы заняться основательной зачисткой Серых земель.

Тут до сих пор водятся смертоносные твари, жрущие живых и немёртвых, причём водятся в нарушение всех законов Праведной Республики.

Мозготрахов надо кончать, чтобы ни одна сука больше не пыталась тут в телепатию — в Праведной Республике разрешены только санкционированные телепаты, в число которых входит только Анна и пара десятков граждан.

— Да уж, интересно, — изрёк я, глядя на свинцовые банки, закреплённые в грузовом отсеке. — Мы так долго к этому шли…

— Не так уж и долго, если представить масштаб поставленной задачи, — не согласился Захар. — Кстати, касательно провокации.

— Начнём её сразу же после того, как приведём к стандарту рубедо минимум половину Праведной Армии, — ответил я. — Пока же, пусть сидят на жопе — и мы посидим.

Хитрый план, моей личной разработки, готов к исполнению по моему приказу. Затравка приготовлена, средства доставки созданы и приведены в боевое положение — всё должно пройти быстро и жёстко.

Если эти ублюдки не отреагируют на такое, то я даже не знаю, что ещё придумать.

Достаточно играть в одни ворота. Противостояние сверхдержав — это игра для двоих.

Примечания:

1 — Некроз — от древнегреческого νέκρωσις