class="p">— Он рассказал мне много вещей. Больше всего меня зацепило то, что все эти годы я цеплялся за мысль о том, что мог бы сделать выбор за Лидию, что мог бы оттолкнуть ее и тем самым дать ей долгую жизнь и счастье, это лишает ее права на участие во всем этом. Это умаляет ее любовь ко мне, притворяясь, что она не могла сделать этот выбор за себя, зная, насколько опасна та жизнь, которой я жил. Потребовался разговор с Виктором, чтобы заставить меня увидеть это, услышать с его точки зрения, зная, что он тоже потерял и как он снова обрел счастье.

Пока Левин говорит, я чувствую, как в нем загорается искра надежды. Я чувствую, как она мерцает. И я задаюсь вопросом.

— Я ушел с того разговора, желая вернуться домой и сказать тебе, что хочу попробовать. Дать этому шанс. Только для того, чтобы почти потерять тебя и нашего ребенка в такой же ситуации…

Его голос обрывается, и я чувствую, как мое горло сжимается от горя, от всепоглощающего чувства потери при мысли о том, что у нас почти было. То, в чем я уверена, теперь потеряно, после того, что сделал Диего. Но я не позволю ему винить себя в этом. Не в этот раз.

— Я понимаю, — тихо говорю я ему, все еще держась за его руки. — Я всегда понимала, я просто… я надеялась, что все будет по-другому. Но я знала, что после этого есть шанс, что не будет. — Я делаю глубокий вдох, втягивая воздух. — Я все понимаю, если ты не можешь меня любить. Это не изменит моих чувств к тебе, я люблю тебя, но разве не в этом заключается любовь? Любить человека таким, какой он есть, независимо от того, что он может дать тебе взамен?

— Елена…

— Нет, теперь моя очередь. — Я заставляю себя улыбнуться. — Я знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы стать хорошим отцом. И я знаю, что это только заставит меня любить тебя еще больше. Я знаю, что ты сделаешь все возможное, чтобы стать мне хорошим мужем, даже если не сможешь открыть свое сердце. И я буду рада тому, что у нас есть. Всю свою жизнь я буду радоваться этому. Я обещаю…

— Елена. — Его голос тверд, пробивается сквозь мой. Прерывает меня. — Елена, в этом-то и проблема.

Я смотрю на него в замешательстве.

— В чем?

Левин протягивает руку, его пальцы проводят по моей скуле.

— Я действительно люблю тебя, — мягко говорит он. — Я так долго пытался этому сопротивляться, но это была проигранная битва изначально. Я люблю тебя гораздо дольше, чем готов признать. И я больше не могу с этим бороться.

Проходит мгновение, прежде чем слова проникают в душу. Когда это происходит, я чувствую, как моя грудь сжимается, и по мне разливается такое сияние, какого я никогда не испытывала, и счастье, которого я никогда не ожидала, наполняет каждый дюйм моего тела.

— Ты любишь меня? — Шепчу я, и Левин берет мое лицо в обе свои руки, опрокидывая меня назад на кровать, его тело нависает над моим.

— Я люблю тебя, — повторяет он. — Я так сильно люблю тебя, Малыш…

Я выгибаюсь вверх, целуя его. Мои пальцы обвиваются вокруг его шеи, прижимая его рот к моему, а мои ноги обхватывают его, и полотенце протискивается между нами. Моя вторая рука уже вцепилась в его футболку, задирая ее вверх, и Левин прерывает поцелуй, чтобы посмотреть на меня с тревогой в глазах.

— Доктор сказал, что все в порядке. Я помню это. — Я умоляюще смотрю на него. — Не говори нет, Левин. Ты мне нужен.

Я жду, что он будет сопротивляться. Будет бороться с тем, что нужно нам обоим. Но, к моему шоку, он этого не делает. Он проводит пальцами по моим волосам и целует меня. Долго, глубоко и медленно, его язык переплетается с моим, его руки скользят по моему телу, когда он снимает полотенце и отбрасывает его в сторону.

— Ты такая красивая, — дышит он. — Такая чертовски красивая.

Я не могу снять с него одежду достаточно быстро. Позже будет время для прелюдий, мы проведем часы в постели, исследуя друг друга, и он даст себе свободу, против которой так долго боролся. Сейчас же мне нужен он внутри меня.

Я не осознаю, что пробормотала это вслух, прижимаясь к его губам, пока Левин не смеется.

— Моя грязная девочка, — бормочет он, проводя пальцами по моим влажным волосам. — Такая невинная, когда я встретил тебя. А теперь…, — он усмехается мне в губы. — Умоляешь о моем члене.

Он стягивает штаны до конца, его член упирается в живот, и он тянется вниз, наклоняя его так, что набухшая головка касается моего клитора.

— Кончи для меня, как хорошая девочка, и я трахну тебя. Кончи на мой член, Елена. Сделай его мокрым, чтобы я мог трахнуть тебя так сильно, как ты того заслуживаешь.

Я беспомощно стону, бьюсь бедрами, трусь клитором о головку его члена. Я беспомощна в потоке своего желания к нему, и когда он говорит со мной вот так, его акцент становится все гуще, его слова низкие, темные и грязные, нет ничего, чего бы я не сделала для него.

Это не занимает много времени. Я чувствую влажный жар его спермы на своем клиторе, скользкий, когда он трется об меня, дразня меня, пока я не выгибаюсь, пыхчу и умоляю, а потом он плотно прижимается к моему клитору, трахая его головкой своего члена, и я кричу его имя, когда мои ногти впиваются в его плечи, и я сильно кончаю.

— Вот и все моя хорошая девочка. Возьми мой гребаный член, — стонет он. На полпути к оргазму я чувствую, как он проникает в меня, его пальцы сменяются кончиком члена, он теребит мой клитор, сильно вдавливая себя в мои сжимающиеся глубины.

Давление, наполненность, неослабевающее трение о мой клитор… это все отправляет меня за грань второго оргазма, который наступает сразу же после первого. Я выгибаюсь дугой вверх, насаживаясь на него, сильно насаживаясь на его длину, чтобы он вошел так глубоко, как только может в одно мгновение, и Левин стонет, его бедра прижимаются к моим, когда он вдыхает.

— Черт, ты так чертовски хороша… — Он прижимается лбом к моему лбу, его бедра двигаются в ровном ритме, вонзаясь в меня длинными, жесткими толчками, от которых я задыхаюсь и стону с каждым разом. Даже когда оргазм отступает, я чувствую себя восхитительно, как