После того как Виолетта ушла, Анна села на крыльцо и позвонила Марвину в Нью-Йорк.

– Привет, – сказала она, когда он ответил. – Я готова уезжать и хотела еще раз убедиться, что тебе здесь все же ничего не нужно. Виолетта помогла мне разобрать комнату Флинн. Там были в основном девические безделушки, одежда и книги.

Марвин произнес сдавленным голосом:

– Я думаю, что не смог бы этого перенести. Материальные напоминания, я имею в виду. Она все еще повсюду.

– Я знаю, – согласилась Анна. – Все, чем можно пользоваться, я отдам в благотворительные организации. – Она уставилась на ряд забитых мусорных баков, машина заберет их в среду.

– Куда ты собираешься, Анна?

– У меня нет какого-то определенного пункта назначения. Я просто собираюсь ехать на машине.

– Почему ты не хочешь приехать сюда? У меня много комнат, ты можешь делать что хочешь. Останься ненадолго, погуляй по городу. Расслабься.

– Это очень мило с твоей стороны, но нет. Так будет лучше.

Повисла пауза. Анна посмотрела на небо. Был ясный, не слишком теплый день. Анна собиралась уезжать завтра. Больше ее здесь ничего не держало, не было ни одной причины, по которой она не могла бы уехать в любое время дня или ночи. Ей оставалось только разобраться с документами о продаже дома и с деньгами Поппи. Марвин все же разыскал ее в Лондоне – она больше не употребляла наркотики и прошла курс реабилитации. Как раз в то время, когда случилось горе, которое, как подозревала Анна, опять приведет дочь к героину.

– Анна, я хочу сказать, что мы волнуемся за тебя.

– Не волнуйтесь. Все будет хорошо. Расскажи мне последние новости о Поппи. Отец оставил ей деньги. Я аннулировала фонд, чтобы это наследство не растворилось в ее венах. Поэтому я попросила своего адвоката назвать тебя опекуном. Используй деньги, как считаешь нужным. И не давай Поппи ни цента, если она примется за наркотики. Она все еще собирается приехать в Нью-Йорк?

– Я надеюсь. Когда мы говорили по телефону, голос у нее был нормальный, но ты сама понимаешь…

– Да, – вздохнула Анна. – Там много денег. Найди ей лучших врачей.

– Когда ты уезжаешь?

– Как только буду готова. В ту же минуту, как соберу вещи. У тебя есть мой номер.

– Да. – Он замолчал. – Послушай, у меня нет никакого права спрашивать тебя об этом…

– Ну, все же спрашивай.

– Особенно мне, с моими достижениями.

– Спрашивай, – повторила она.

– Ты – это вся семья, которая у меня осталась.

– Да, – сказала Анна.

– И я надеюсь, что ты не исчезнешь из моей жизни.

– Не исчезну.

– Ты обещаешь?

Ради волшебства этого слова, той веры, которая в нем таилась, она произнесла:

– Да.

Анна начала набирать номер телефона Джека и Стюарта, но остановилась на половине, то же самое случилось со звонком Грете. Она просто не могла сделать этого сейчас.

Анна отпила кофе и посмотрела на воду у берега. Ей очень нравилось просто сидеть и ничего не делать. С тех пор как она продала дом, она безостановочно что-то делала. Потому что так было надо: она установила себе правило – разбирать одну комнату вдень, но все пошло гораздо быстрее, чем она ожидала. Большинство вещей она оставила или отдала в благотворительные организации. Ностальгия, как она обнаружила, когда начала разбирать коробки с рождественскими украшениями, глиняные пепельницы и даже большую часть фотографий, не имела ничего общего с желанием сохранить вещи из прошлого. Скорее, это были размышления об оставшихся в живых близких людях. Расставаться с вещами было просто. Семейные фотографии заняли два мусорных ведра целиком. Анна оставила лишь свадебные снимки, детскую фотографию Поппи и свою любимую фотографию Хью: на ней ему было около тридцати, он сидел в библиотеке у окна, что-то разглядывая во дворе. Она не могла вспомнить, кто сделал эту фотографию, зачем и в каком году. Но его лицо на фотографии было как раз таким, каким она хотела его помнить, и сидел он в такой знакомой позе: одна нога подобрана на сиденье, другая – на полу. На коленях лежала книга, в одной руке бокал вина, а другая – в воздухе: он тянулся за чем-то за пределами объектива. У него было довольное, веселое и удивленное лицо. Хью был очень энергичным человеком, он умел впитать и пережить все, с чем сталкивала его жизнь в данный момент. Именно это заставило Анну полюбить его и поддерживало ее все эти годы. То что Хью не понимал иронии и преувеличения, казалось Анна очень милым. Однажды, пытаясь сбросить послеродовой вес, Анна сказала, что не будет есть сладкое, пока не избавится от лишних послеродовых килограммов. Хью посмотрел на нее и сказал:

– Дорогая, а ты уверена насчет своего веса? – Анна, мывшая посуду после ужина, спросила, что он имел в виду Я просто не могу представить, что ты весишь так много. В тебе точно не больше шестидесяти пяти.

Анна проверила большую сумку, стоявшую на ступеньке рядом с ней. Самые необходимые вещи, несколько карт, телефон и на дне цифровой фотраппарат, который она купила за месяц до смерти Флинн. Она хотела сделать несколько фотографий внучки, но так и не сделала. В письме, которое Поппи прислала после того, как исчезла с Марвином, была фотография Флинн, но Анна нигде не смогла ее найти.

Она услышала звяканье, из-за забора появилась Виолетта с собаками. Она остановилась у мусорных бачков, выставленных на тротуаре. Анна удивилась, что Виолетта пришла всего в одной юбке, причем красивой – хлопчатобумажной с нежными голубыми цветами. Из-под кружевного подола были видны красные туфли.

– Привет, дорогая, – сказала она, когда подошла ближе.

– Ты очень хорошо выглядишь, Виолетта, – сказала Анна.

– Спасибо. Мне просто захотелось поздороваться. Может быть, тебе с чем-нибудь нужно помочь?

– Я думаю, все уже сделано. И снова, огромное тебе спасибо за помощь, – улыбнулась Анна.

– Сейчас неподходящее время? – спросила Виолетта.

– Что ты! – сказала Анна. – Я так рада, что ты здесь. А то я уже на самом деле начала побаиваться.

– Я так и подумала, поэтому, – соседка достала серебряную фляжку, – и принесла это. Я сама нечасто употребляю такие напитки, но знаю, что виски творит со страхом чудеса.

Анна рассмеялась:

– Ладно, черт побери. Почему бы и нет?

Она глотнула и передала фляжку Виолетте, которая в свою очередь глотнула и снова отдала Анне. Легче стало практически сразу, тревога притупилась.

Она пригласила соседку войти и заварила чай.

– На самом деле, Виолетта, у меня есть что-то, о чем я могу тебя попросить. Если у тебя будет время, ты не отнесешь эти коробки Флинн в женский приют? У них всегда не хватает детских вещей.