Снизу послышался тяжелый и глухой стук ручного пулемета. Об камни застучали крупнокалиберные пули.

– А вот это не очень хорошо, – сказал Антон, – попытайся снять пулеметчика.

Катя чуть-чуть высунулась из-за камня и приникла к оптическому прицелу. В перекрестье возникла морда нациста, лупившего очередями из чернотелого пулемета с дырчатым устрашающим стволом. Катя прицелилась и плавно спустила курок. Сухой щелчок винтовочного выстрела потонул в грохоте пулеметной трескотни. Но вслед за этим трескотня резко смолкла. Пулеметчик уткнулся лбом в снег рядом с еще дымившимся стволом собственного пулемета.

– Пятеро! – констатировал Антон.

Он вытащил гранату и ждал случая, чтобы кто-нибудь из диверсантов решился сменить позицию для стрельбы. Долго ждать не пришлось. Двое нацистов, привстав, короткими перебежками устремились к перевалу. Антон прицелился и метнул гранату, которая угодила под ноги второму диверсанту. Раздался взрыв. Бежавший первым немец согнулся и, упав на снег, забился в агонии, видимо, с перебитым осколками позвоночником. От второго осталось кровавое месиво. «Семь.» – мысленно сосчитал Антон. Но оставалось еще пятеро нацистов, которые успели расползтись по склону, как тараканы, и почти не стреляли, выжидая. Наверняка у кого-нибудь из них была снайперская винтовка. Эту догадку Антон проверил очень быстро. Едва он попытался высунуть голову из-за своего укрытия, как щелкнул негромкий выстрел и в воротнике его бушлата образовалась аккуратная дырочка. Пуля пролетела в такой близости от кожи, что Антон успел почувствовать обжигающее дыхание смерти. Он спрятался назад. Неожиданно в голову Гризову пришла идея. Антон подполз к Кате и сказал:

– Оставайся здесь и держи подступы под прицелом. Вот тебе пистолет. Я обойду немцев сбоку, там в двух сотнях метров есть небольшой проход, и добью оставшихся. Если что – сразу стреляй.

Катя посмотрела на него с мольбой во взгляде, но ничего не сказала. Антон отполз назад метров на десять, приподнялся, и, пригнувшись, бросился бежать к левому плечу перевала. Обогнув несколько скальных выступов, он нашел то что искал, что заметил еще на подъеме – небольшую промоину в снежном покрове, которая вела на самый верх левого гребня перевала. Не теряя времени, он стал карабкаться наверх. В этот момент со стороны перевала послышались автоматные очереди. Обдирая руки и лицо об острые камни, Антон изо всех сил вскарабкался на гребень и увидел как четверо немцев с автоматами со всех сторон склона уже почти вплотную подобрались к камню, за которым пряталась Катя. Раздался сухой щелчок. Один из них вдруг схватился за живот и, выронив автомат, упал на колени. Еще секунда, и Катю возьмут в кольцо. Антон это видел, но лихорадочно искал глазами пятого немца со снайперской винтовкой. Искал и не находил. Его нигде не было. Но он должен был где-то быть, черт побери. Он был! Антон это явственно чуял. Автоматчики подползли уже почти вплотную. Вот они вскочили и бросились к камню. Все, будь что будет! Антон поднялся во весь рост, опустил дуло автомата вниз и нажал на курок. Трофейный «Шмайсер» застучал, поливая огнем своих создателей. Немцы, не ожидавшие нападения с тыла, ловили свинец кто в спину, кто в бок, а кто, инстинктивно повернувшись на звук выстрелов, прямо в лицо. Антон стрелял до тех пор пока курок не стал щелкать вхолостую, и остановился, только когда увидел под собой застывшие в нелепых позах тела в белых маскхалатах с расплывшимися красными пятнами. На секунду над цирком повисла бездонная тишина. Антон стоял и смотрел на распластанных мертвых немцев, силясь поверить в то, что они победили, как вдруг краем глаза он уловил шевеление внизу на склоне, но даже не попытался укрыться. Один из немцев, казавшихся мертвее мертвых, вдруг вскинул винтовку и выстрелил. Дикая обида и злость захлестнули Антона, что-то горячее и мерзкое ударило в грудь. Уже падая вниз, в небо, как ему казалось, он услышал второй выстрел, гулким эхом отозвавшийся в долине.

– Еще двадцать минут и начнется обледенение двигателя, – доложил Антону штурман Бомберидзе, – пора возвращаться на базу.

– Будем искать еще пятнадцать минут, – приказал Антон, – он должен быть где-то здесь.

Штурмовик «Ил-2» уже около двух часов кружил у береговой полосы Норвегии, занятой немцами, словно нарочно подставляя свои бока под зенитный огонь. Пока, к счастью, все шло благополучно. Антон пролетел над немецкой территорией в тумане и остался незамеченным – зенитчики приняли его за своего. К вечеру, однако, развиднелось. Ветер растащил облака, обнажив широкую полосу арктических льдов. В ветвистых, словно вены, разломах заиграло предзакатное солнце. Пора было подумать о возвращении на аэродром, а дело это представлялось нелегким. Три остальных штурмовика, посланных на разведку трассы к запретным фьордам, до цели не добрались. Выбрав неверный курс, звено вознамерилось пройти вдоль береговой полосы и попало под шквальный огонь немцев. Два штурмовика рухнули в море. Третий дотянул до ближайшего аэродрома и врезался в ангар с топливом, надолго запомнившись немцам. Честно говоря, Антон и сам толком не знал, что за корабль он ищет. По донесениям разведки где-то здесь нацисты прятали свой секретный суперлинкор «Тирпиц». Корабль этот толком еще никто никогда не видел, потому что участия в войне он принял пока только пару раз. Фюрер опасался часто использовать свое новое детище – один залп из орудий этого линкора стоил несколько миллионов немецких марок. И атаковали его только дважды – десять английских бомбардировщиков типа «Ланкастер» при переходе из Германии в Норвегию, никто из них не вернулся на базу, и русские бомбардировщики в густом тумане норвежских фьордов. Тогда же был сделан единственный расплывчатый снимок суперлинкора. Следующий массированный налет на логово «Тирпица» не дал ничего – суперлинкора там уже не было. Значит немцы его успели перепрятать. Линкор был грозен, а скоро в Мурманск должен был прийти караван с оружием. Командование авиаполка специального назначения требовало от Антона срочно обнаружить «Тирпиц». В противном случае корабль мог сорвать проведение крупной операции союзников. К этому дню прибывающий в Мурманск караван с оружием, боеприпасами и стратегическим сырьем из США уже пересек семьдесят пятую параллель. Охранять его должны были английские и американские корабли. Однако, невидимой преградой маячил где-то немецкий суперлинкор.

Специально сформированная на Карельском фронте группа из летчиков-асов должна была найти и уничтожить нацистский линкор раньше, чем тот успеет пустить ко дну половину русского каравана. «Легко сказать «найти», – думал Антон, вглядываясь в изрезанный узкими проходами берег, – их тут сотни, черт ногу сломит». Однако чуял Антон – где-то здесь таится фашистский дредноут. Прячет жерла своих огромных пушек до поры до времени за норвежскими скалами. Антон взглянул на отметку топлива – осталось только на обратный путь. «Ну, ладно, – подумал лейтенант, – все равно отыщу». И бросив прощальный взгляд на скалистый берег, махнул рукой штурману: «Идем домой!»

Все что случилось с ним до этой минуты и происходило прямо сейчас Антон воспринимал так, словно пребывал бесконечном тягучем кошмаре. У него перед глазами стоял тот заснеженный горный цирк, полный немецких трупов, а в ушах висел звон от одиночного выстрела снайпера. Нет он не умер, хотя и провалялся в больнице почти три месяца. Пуля угодила в правую часть груди. Долгие недели Антон находился на волосок от гибели, в беспамятстве, потерял много крови, но его снова выходили. Он был жив. Как рассказал ему потом лейтенант Григорьев, доставивший его на самолете с Кавказа в Мурманск, когда его обнаружили, Антон казался настоящим мертвецом. Нашел его отряд охранения секретного завода, под началом майора Прохорова, подоспевший на поле битвы уже после того, как все закончилось. Майор пересчитал трупы нацистов и обалдел от их количества, особенно, когда нашел на поле битвы одного смертельно раненого Антона. Он приказал срочно доставить лейтенанта вниз, где ему в походных условиях сделали первую операцию, и, спустя несколько дней, когда восстановилась связь с внешним миром, отправить на большую землю. Антона вывезли с завода на грузовике и доставили в расположенный в предгорьях аэродром, откуда самолетом перевезли в Мурманск. Вместе с ним майор Прохоров отослал представление к званию героя Советского Союза. Если лейтенанту Гризову суждено было умереть в пути, то умереть героем. Почему его доставили именно в Мурманск Антон узнал только спустя три месяца, когда пришел в себя после пятой операции и окончательно поправился. Несмотря на свою отлучку на Кавказ, Антон по-прежнему считался асом в пилотировании самолетов. К этому времени на северном фронте сложилась чрезвычайная обстановка. Страна задыхалась от нехватки боевой техники, топлива и боеприпасов, необходимых для ведения войны с нацистами. Эту помощь, естественно не бескорыстно, оказали Соединенные Штаты Америки, послав в Мурманск несколько караванов с необходимыми припасами и техникой. Нацисты яростно пытались задержать поставки в Мурманск. Для того, чтобы сорвать планы союзного командования, по данным агентуры, они даже готовы были пойти на широкомасштабное использование своего нового супероружия – гигантского линкора «Тирпиц». Командование русских ВВС получило приказ от ставки верховного главнокомандующего экстренно обнаружить, уничтожить или вывести из строя суперлинкор. Для чего создавалось авиационное спецподразделение из асов, прославившихся в трудных операциях. За Антоном закрепилась слава одного из трех летчиков, сумевших уцелеть после массированного налета воздушной армады на немецкий порт Киль. По донесениям разведки в тот день нацисты бросили на отражение налета втрое превосходящие русских силы, которые были уничтожены более чем наполовину. Именно поэтому смертельно раненого лейтенанта доставили в Мурманск, неподалеку от которого базировался специально создаваемый из асов авиаполк, в надежде на его скорое выздоровление. Все это гвардии лейтенант Гризов понимал и смог разложить в своей голове по отдельным полочкам, когда пришел в себя. Но вот чего он никак не мог уразуметь, так это почему на все его вопросы о медсестре Кате, вместе с ним защищавшей перевал, никто не мог дать ему никакого ответа. То есть, вообще никакого. Слыша вопросы о Кате, лейтенант Григорьев делал удивленные глаза и отрицательно мотал головой, объясняя, что впервые слышит о таких подробностях. Немного подлечившись, когда его уже выпускали одного на прогулки по парку и улице, Гризов сходил в штаб нового спецподразделения и отослал запрос на Кавказ. Ответ пришел неожиданно быстро. Из штаба полка сообщали, что согласно показаниям майора Прохорова в тот день на перевале был обнаружен только смертельно раненый лейтенант Гризов. Никакой медсестры Катерины Игнатьевой на месте схватки обнаружено не было. Это сообщение повергло Антона в изумление. Как это не было? А куда же она подевалась? Не сквозь землю же провалилась в самом деле. Если бы ее убили немцы или она даже свалилась в пропасть, то ее нашли бы бойцы из отряда майора Прохорова. А ему отвечают, что никаких следов ни живой ни мертвой Кати не обнаружено. У Антона путались мысли. Он часами теперь просиживал в коридоре у окна госпиталя бессмысленно глядя в пустоту, дымил как паровоз, опаздывал на процедуры, забывал принимать лекарства. Врачи стали им недовольны, а ему стало абсолютно наплевать на свое состояние. Иногда хотелось выть на луну и лезть на стены от безысходности, а иногда просто достать пистолет и застрелиться. Хорошо, что у Антона сейчас не было пистолета, иначе он обязательно бы это сделал Он не мог себе представить, что остался жив после этой смертельной схватки, а она бесследно исчезла, растворилась словно дым или утренний туман. Словно ее и не было никогда. Но это было не правдой. И воспоминания говорили о том, что Катя была даже более реальной чем он сам в этом мире. Но кроме собственных воспоминаний ничто в мире не хотело признавать Катю живой или хотя бы когда-то существовавшей.