Стоя напротив школы, я вдруг в первый раз осознала, что осталась последней из обычных людей в нашем звене, кто продержался так долго. Эта мысль совершенно нелогично взбесила меня. Как его родители посмели укрывать его теперь, когда стало по-настоящему опасно?! Да еще явно вопреки желанию самого Артуро!

Когда все вошли в здание, Йорген остановился на пороге и оглянулся на меня:

– Эй! Ты идешь?

Я зашагала к нему.

– Родители Артуро и не собирались позволять ему летать всегда, – сказал Йорген. – Честно говоря, я вообще удивлен, что они перепугались так поздно.

– С тобой будет то же самое? Завтра за тобой приедет отец?

– Пока нет. Артуро же не пойдет в политику, в отличие от меня. Мне необходимо поучаствовать в нескольких боях в качестве полноправного пилота, и только тогда родители меня вытащат.

– Значит, еще немного опасности, а потом тебя будут оберегать, холить и лелеять.

Йорген скривился.

– Ты хоть понимаешь, что все, кто погиб в нашей команде, были простолюдинами?! – рявкнула я. – Бим, Утро, Бита. Ни одного человека из глубоких пещер!

– Они были и моими друзьями тоже, Юла.

– Ты, Артуро, Нед, ФМ. – С каждым именем я тыкала его в грудь. – Тебя обучали заранее. Дали фору, чтобы сохранить тебе жизнь, пока твои трусливые родственники не нацепят тебе какие-нибудь медальки и не станут выставлять напоказ в качестве доказательства, что ты гораздо лучше нас!

Йорген схватил меня за руки, чтобы я перестала в него тыкать, но я злилась вовсе не на него. На самом деле я видела в его глазах то же бессилие, которое чувствовала сама. Прижатый к стенке обстоятельствами, он злился, но сделать ничего не мог.

Я сжала стиснутыми пальцами его форменный китель, а потом молча уткнулась лбом в его грудь. Меня мучило не только бессилие, но и страх… страх снова потерять кого-то из друзей.

Йорген напрягся, потом все же отпустил мои руки и, словно не понимая, что еще можно сделать, обнял меня. Я должна была испытать неловкость. Но вместо этого его объятия дали мне утешение. Он понял. Он чувствовал потерю так же, как и я.

– Я только-только сумела по-настоящему стать частью звена, а его снова рвут в клочья, – прошептала я.

В глубине души я радовалась, что Йорген в безопасности и ему ничего не грозит, но в то же время злилась. Почему никто не оберегал Биту или того же Бима?

Йорген не ответил.

– Кобб еще в самый первый день говорил, что до выпуска дойдут от силы двое, – сказала я. – Кто погибнет следующим? Ты? Я? Почему мы даже не знаем, с кем мы сражаемся и почему, хотя война идет уже несколько десятилетий?

– Мы знаем почему, Спенса, – тихо произнес Йорген. – Ради Огненной, ради Альты. Ради цивилизации. И ты права – у нас многое устроено нечестно. Но мы должны играть по этим правилам. Других я не знаю.

– Почему у тебя все сводится к правилам? – спросила я, так и продолжая упираться лбом ему в грудь. – А как же эмоции, как же чувства?

– Я… не знаю. Я…

Я крепко зажмурилась. В голове метались мысли о ССН, об Альте и Огненной и о том, что мне больше нечего отрицать. Всю свою жизнь я боролась против того, что говорили о моем отце.

Что же мне делать теперь?

– У меня есть чувства, Юла, – сказал в конце концов Йорген. – Вот, например, сейчас мне ужасно неловко. Я никогда не думал, что ты из тех, кто любит обнимашки.

Я отодвинулась, и его руки соскользнули с моих плеч.

– Ты первый меня схватил!

– А ты на меня набросилась!

– Я лишь легонько постукивала тебя по груди, чтобы подчеркнуть мысль!

Йорген закатил глаза, и мгновение ушло. Но странно – когда мы нагнали ФМ и вместе пошли к нашему новому учебному классу, я кое-что осознала. Я стала чувствовать себя лучше. Совсем немного, но, если учесть, что со мной творилось в последнее время, надо было хватать все, что подворачивается.

Несколько дней спустя мы с ФМ сидели в столовой вместе со звеньями «Чернильница» и «Шторм», еще двумя кадетскими звеньями, начавшими учиться одновременно с нами. У них в сумме осталось шестеро, то есть даже все вместе мы не составили бы полного звена.

В основном разговор крутился вокруг того, объединят нас в одно кадетское звено или нет. А если объединят, то как нам называться? ФМ настаивала, что надо придумать новое название, хотя я считала, что мы должны быть главными, ведь у нас до сих пор сохранился свой командир, а остальные своих потеряли.

Я сидела тихо и быстро поглощала еду. В глубине души еще сидел страх, что в столовую вот-вот ворвется адмирал и выгонит меня оттуда. Еда была потрясающая, а вместо моего старого залатанного комбинезона мне выдали целых три новых, идеально подходящих по размеру.

Остальные кадеты с волнением обсуждали будущий выпуск.

– Я пойду в разведчики, – сказал Остряк, шумный парень со стрижкой под горшок. – Уже получил приглашение.

– Слишком скучно, – сказала ФМ.

– Неужели? – удивилась одна из девушек. – А я думала, это как раз для тебя, со всеми твоими разговорами про «агрессивность Непокорных».

– Все равно это чересчур ожидаемо, – сказала ФМ. – Даже если из меня и получился бы неплохой разведчик.

Слушая их разговор, я задумалась, не заберет ли и ФМ ее семья, хотя она вроде не была такой важной шишкой, как Йорген, которого снова отвлекли какие-то неотложные государственные дела. «А что?» – если бы и я попала на один из таких роскошных правительственных обедов вместе с ним, подумала я и с удовольствием представила, какой восхитительный скандал вызвало бы мое появление. Дочь того самого знаменитого труса!

Конечно же, из-за напускной вежливости никто бы ничего не сказал, и всем пришлось бы страдать молча, пока я, как невоспитанная дикарка, некультурно хлебала бы суп, громко рыгала и ела руками. А Йорген бы просто закатывал глаза.

От этих фантазий я невольно улыбнулась, но потом с досадой нахмурила брови. С чего это вдруг я стала так много думать о Йоргене?

Остальные кадеты за столом рассмеялись, когда кто-то упомянул позывной Артуро, который никто не мог выговорить.

– Наверное, теперь, когда он ушел, у вас на тренировках стало гораздо тише, – сказала Драма, девушка с таким же акцентом, как у Киммалин.

– Мы это переживем, – отозвалась ФМ. – Хотя как-то непривычно – с его уходом никто не рвется постоянно объяснять мне вещи, которые я и так уже знаю.

– Странное же у вас звено подобралось, – сказала Драма. – Я знаю Йоргена и готова поспорить, что он открывает рот только для того, чтобы отдать приказ или сделать кому-нибудь втык. Верно? И Юла уж точно тихоня. Так что ваши полеты наверняка проходят в тишине. А вот в нашем канале болтовня не стихает ни на минуту, даже теперь, когда нас всего четверо.