на то, что был день. Зимой дни коротки. Город уже готовился к встрече Нового года. Саид шел по коридору, уже не вспоминая ни Сольферино, ни события с Милой, ни свое недавнее долгое пребывание в больнице. Мысли его полнились совсем другим, и ощущения от этого извечного больничного запаха тоже были совершенно другими. Запах больше не казался ему запахом безнадежности и страха. Он вошел в чистую палату. Здесь пахло молоком.

Полулежа на койке, Джаннет держала на руках прекрасную малышку, мирно посасывающую во сне пальчик. Коричневые локоны девочки, унаследованные от матери, завивались у висков, а длинные материнские реснички, обрамляющие небесно-голубые глаза отца, подрагивали при каждом вдохе. В палату вошел Саид с огромным букетом кремовых и алых роз в руках. Положив цветы на столик в углу палаты, он подошел к жене и нежно поцеловал ее в лоб. Все это время он пытался разглядеть маленький сверток, мирно дремлющий в любящих объятиях. Джаннет отвернула пеленку, чтобы Саид смог увидеть свою дочку в полной красе. Волна нежности нахлынула на Саида. Это было его дитя, плоть от плоти, кровь от крови, соединившее в себе души его и Джаннет, продолжение их жизней. На запястье малышки Джаннет повесила, обмотав несколько раз, свою цепочку с кулоном в виде крыльев ангела, образующих сердце, которую Саид когда-то подарил ей, ожидая, что они расстанутся навсегда. Спокойная девочка показалась ему очень знакомой, словно Саид уже когда-то видел это ангельское личико. Ей не хватало лишь маленьких трепещущих крылышек за лопатками. И тут догадка осенила Саида, и он счастливо улыбнулся, возведя полные слез и благодарности глаза к небесам.

— Как мы назовем нашу дочку? — весело спросила жена.

Саид крепко обнял свою семью и зарылся носом в маленькие кучеряшки на голове дочери. От нее пахло раем. Его сердце, казалось, не выдержит такого безмерного счастья. Сделав глубокий вдох, он произнес:

— Ее зовут Лили.