съехал со двора, а купчиха, проводя своего мужа, кликнула из-за картины приказчика и спрашивала: «Каковы, друг мой, кажутся тебе бабьи увертки? И так вперед опасайся о сем говорить, чрез что самое можешь приводить женщин в великий гнев». И для яснейшего доказательства, что всякая жена может водить мужа своего за нос, если не имеет к нему искренней любви, много шуток сыграла над своим приказчиком, которого однако же сделала полным обладателем своего сердца.

И как уже муж ее был очень стар, то от нечаянно приключившейся ему болезни сделался крайне слаб, от чего вскоре лишился жизни. Жена, сделав приличное погребенье, в один день предложила приказчику, не согласится ли он на ней жениться. Сей нимало от сего не отговаривался и сим был чрезмерно доволен. Недолго медлили в торжествовании брака, по окончании коего начали жить благополучно, и приказчик весьма доволен был своею супругою.

42. Сказка об Остромоносе-королевиче

В некотором царстве, в некотором государстве, жил-был король с королевою, которые имели у себя сына Остромоноса-королевича. Сей с самых младых лет великую имел охоту к звериной ловле, почему беспрестанно в оной упражнялся. Он в одно время, бывши на охоте, заехал в дремучий лес и непроходимые места, где заблудился и сбился совсем с дороги. Ездя по оным долгое время, пришел в великое отчаяние и наконец приехал к пещере, в которой увидел женщину древних лет с распущенными волосами. Сия, взирая на королевича, говорила: «Первый еще из смертных, которого я здесь вижу». И оборотясь к королевичу, сказала: «Знаете ли вы, кто обитает в сих местах?» — «Никак нет, милостивая государыня, — с почтением ответствовал королевич, — и я в немалый прихожу ужас, видя себя, заблуждающего по сим местам». — «Знай, королевич, — продолжала старуха, — что жилище сие есть Бога ветров, и он в пещеру сию входит со всеми своими детьми; я же его супруга и мать прочих ветров, которых теперь здесь нет, но они разошлись для исполнения своих должностей и не замедлят возвратиться в свое жилище. Но я о тебе очень сожалею, — примолвила старуха, — что ты в сем месте ничем не можешь удовлетворить своему голоду».

Лишь только успела старуха окончить сии слова, как вдруг взошли в пещеру ее дети, все будучи мокры, и на лице их изображалась суровость. Они начали с королевичем говорить весьма свирепо. Один рассказывал, что он разнес целый флот и потопил в море; другой — что многих привел в великий страх; третий — что дал благополучное плавание; а четвертый наконец примолвил, что он выхватил деревья из своих корней и разламывал дом до основания. В то самое время Остромонос-королевич увидел четвертого, вошедшим в оную пещеру, молодого и весьма прекрасного юношу, который начал рассказывать своей матери, что он был у королевны красоты и веселья, смотрел как она гуляла со своими придворными фрейлинами, которые плели ей венки из разных цветов; и притом такие там видел увеселения и забавы, что обстоятельно о них не может пересказать. Остромонос-королевич с великим удовольствием слушал от сего юноши, который был приятный Зефир, сию повесть, и напоследок нимало о том сожалел, как Зефир окончил свою речь. Королевич, видя приятность и ласковость Зефира, осмелился с ним вступить в разговор, который и начал следующим образом: «Милостивый государь! Позвольте мне спросить вас, в котором государстве живет сия прекрасная королевна красоты?» — «В Еольском королевстве, — отвечал Зефир, — есть остров веселья, на котором оная королева поселилась, и никто из смертных оного острова достигнуть не может, потому что оный лежит за непроходимыми горами, морями и лесами». Королевич, получа таковой ответ несказанно досадовал на себя, что не может видеть оной королевны.

Между тем старуха сказала своим сыновьям: «Любезные мои дети! Время уже вам иметь покой», — которые, не дожидаясь повторения, все разошлись по своим комнатам, а Зефир, оказывая всякую благодарность и ласковость королевичу, просил его в свою комнату, в которой всю ночь проводили в разных разговорах, между коими королевич предложил свою просьбу Зефиру, прося его покорнейше, чтобы он удостоил его видеть оную королевну. «Очень хорошо, — ответствовал Зефир, — я соглашаюсь исполнить ваше усильное прошение, но к сему потребно, чтобы вы имели мужественный дух и отдались в полную мою власть». После сего подарил он королевичу епанчу, сказав: «Если вы наденете ее на себя зеленою стороною, то будете никем не видимы».

В следующий день Зефир, посадя на свои плеча, поднявшись на воздух, летел с ним чрез горы, моря, реки, леса и озера, наконец принес его в Еольское королевство и, поставя на том острове, сказал: «Королевич! Я окончил свою службу, теперь вы сами доставайте то, что вам желательно». Остромонос поблагодарил чувствительнейшим образом своего нового знакомца за оказанную ему услугу и, простясь с ним, поспешал к палатам королевны красоты. И как подходил ближе к оным, то увидел девицу, в окно спустившую на золотом снуре корзину и приказывающую садовнице нарвать цветов для королевны. Лишь только садовница, нарвав, цветы положила в корзину, то Остромонос, имея на себе зеленую епанчу, сделался невидим, сел на цветы, и в тот же самый час девица его подняла в палаты, не чувствуя ни малейшей тяжести, потому оная епанча придавала ему легкость. Он вдруг увидел себя в великолепном зале, в котором находилось великое множество прекрасных девиц, которые поспешали к своей королевне. Следуя за ними, пришел в покои королевны, где она сидела на софе, сделанной из одного карбункула. Остромонос, взирая на ее, пришел в великое замешательство и, скинув с себя епанчу, упал к ногам королевны, с великим почтением говоря: «Милостивая государыня! Простите меня в моей дерзости. Я пришел в ваше владение чрез многие и далекие страны, претерпевая различные бедствия и опасности, нимало не щадя своей жизни; но причиною сего было единое только то, чтобы увидеть неописанную вашу красоту».

Королевна в сие время хотя пришла в великое удивление, увидя королевича, однако не осмелилась воспрепятствовать его разговорам и, выслушав оные, сказала: «Прекрасный королевич! Я не думала никогда видеть в сих местах кого-либо из смертных, но вижу, что вы премудрый и могли получить свободный вход в мои владения. Несказанно восхищаюсь о сем радостию, но только не имею чести знать о вашей породе». — «Я королевский сын, — отвечал королевич, — имя мое Остромонос». При сем он не упустил случая открыть ей свою любовь, которую она не отвергнула, и с сих