детальных раскопках. Жаль, что отношения с востоком у центра не срослись. Восток против магии, запад же напротив, за нее, а центр всегда был чем-то усредненным. Как говорят, в императорской столице магия и технологии двигаются в унисон, да-да…

По крайней мере, раньше говорили. Теперь, даже сложно сказать, что находится за пределами так называемого востока и запада, ведь мир сильно изменился. Некогда могущественный Винтер, путешественник во времени, ныне не может понять, является ли его мир целостным местом, или теперь он представляет собой сплошные магические сопряжения с другими мирами.

Хорошо, что у него был друг, знающий немного больше.

— Помнишь, я как-то пыталась тебя разозлить, говоря, что ты, в конце концов, останешься один? Так вот, Винтер, скажу тебе честно: я понятия не имела, что произойдет такое.

За Винтером появилась то ли мужчина, то ли женщина, глаза которой отражали в себе сам космос, само понятия света и тьмы одновременно, переливаясь монохромными оттенками. Ее доспехи почти в точности повторяли доспехи Элеоноры, но они выглядели несколько изящнее из-за большего количество ткани и исключительно темных оттенков. Сказать по правде, ее и впрямь можно было спутать с Элеонорой, или даже императрицей Авелиной, но вскоре ее глаза сменились четким, ледяным оттенком, и ассоциировать ее с ними стало несколько сложнее. Да и черты ее лица… были чересчур острыми, если сравнивать ее со всеми остальными.

Этот человек, если это человек, будто воплощал собой всех троих путешественников в одном лице. Винтер был достаточно высоким, но эта женщина легко равнялась с ним. Конечно, до Фауста ей было далеко, но выглядела она весьма внушительно, хоть и не так могущественно, если сравнивать ее вид с Элеонорой. В плане комплекции тела, сказать по правде, она больше походила на Авелину… если бы Авелина не доедала каши со стола.

Она была бледная, как тень… со странным волосами, переливающихся настолько неестественно, что их можно было видеть то темными, то абсолютно светлыми.

Не существо, а ходячий парадокс.

— Константа, — обратился к ней Винтер, даже не оборачиваясь. — Ты пришла.

Константа молча села рядом, устремив взгляд туда же, куда смотрел Винтер.

— Знаешь, когда-то я почти так же сидела вместе с Авелиной, обсуждала свою человечность, свои… чувства, да.

— И как? Надеюсь, ты призналась, что ты без ума от меня? — насмехаясь над ней, по-доброму спросил Винтер.

— Смейся, но я тогда и впрямь ляпнула что-то такое. Я до сих пор не уверена, что могу испытывать что-то вроде любви, но путешествие с тобой мне определенно нравилось.

— Ты пыталась меня убить. Ты пыталась убить нас всех, если ты не забыла…

— А ты бессовестно использовал меня, чтобы останавливать время направо и налево, попутно прыгая между целыми эпохами, как идиот… ты уж извини, тут мы с тобой квиты.

— Да уж, было время… а теперь я всего лишь преподаватель в императорском институте…

— Ты сам это выбрал, Винтер… — Константа повернула голову вбок, приметив кого-то. — Но у тебя, кажется, еще есть шансы свернуть на кривую дорожку.

Константа исчезла, оставив Винтера одного. Ну, почти одного.

Совсем рядом, всего в нескольких метрах, стояла Девятая, в целости и сохранности. Даже напротив: ее одежда каким-то образом восстановилась, хотя Винтер своими глазами видел, как меч разорвал ткань одежды и плоть.

На фоне снежной глади, Девятая в белой форме выглядела поистине волшебно: как сама леди смерть. Красные глаза, бледное лицо, недовольное лицо, по которому было видно, что Винтеру готовы выпустить кишки… даже небольшой слой снега на макушке присутствовал. Ужасающе во многих смыслах.

Неловкость накалилась до предела.

— Преподаватель? Серьезно? А это, стало быть, была директриса? Или, быть может, ты осеменяешь своих студенток, пока никто не видит?

Это стало неожиданным началом разговора.

— Сколько ты там успел охмурить, за тысячи лет-то? Впрочем, с момента Катаклизма прошло всего две сотни… — Девятая сделала шаг вперед, продолжая смотреть на Винтера презренным взглядом. — Не особо понимаю, что они в тебе находят. У тебя такая мерзкая борода, ужас, Винтер, она тебе совсем не идет… бр-р-р… сбрей ее. Сбрей, и я подумаю о том, чтобы не убивать тебя.

Было в ее осуждении что-то странное, что-то такое, что заставляло думать Винтера, что это все несерьезно. Сейчас, она была похожа на ту самую Алису.

Ту, что была перед ним тысячи лет назад.

— Ревнуешь? Напрасно, я ведь демон зимы, а не демон разврата. Человеческое совокупление меня в принципе не интересует… По крайней мере, в последнее время уж точно.

— Ревную? — фыркнув себе под нос, наигранно возмутилась Девятая, поводив пальцем у виска. — Не особо… просто волнуюсь, как бы ты не поимел весь мир, ибо ты не оставишь мне никого. А я, знаешь ли, люблю все свеженькое… что насчет того, чтобы ты отныне довольствовался лишь мужчинами? За все прошедшие года я вдруг поняла, что мне по вкусу больше женские особи.

Винтер похлопал глазами, не зная, что ответить. Как и раньше, он по всем параметрам проигрывал Алисе, когда дело доходило до человеческого сарказма.

— Не бойся, я в переносном смысле… ну знаешь, про секс, и все такое. Человеческую плоть я не вкушала, не знаю уж что насчет тебя.

Кажется, их разговор зашел в тупик, оставалось лишь без конца пялиться друг на друга, ожидая, что кто-нибудь из них сорвется. Совсем скоро, Девятая победила, потому что Винтер первый начал хихикать, а после и вовсе расхохотался, да так, что отдавало по всей округе. За Винтером засмеялась и сама Девятая, не в силах сдерживаться от глупости их разговора.

Прошло столько лет, столько ненависти скопилось, а они все равно говорили, как лучшие друзья в мире. Девятой было больно это признавать, потому что это задевало ее эго, но Винтер был одним из лучших собеседников, которые доставались ей в жизни. Даже сейчас, после всего, что случилось, она не смогла ненавидеть его. Особенно после того, как тот признался, что не может убить ее, хотя ее голова почти буквально была в его руках. Вот он, секрет к сердцу вкладки пустоты! Достаточно просто не пытаться оборвать ее жизнь.

И это даже почти было правдой.

— Они все мертвы, Винтер, — стерев улыбку со своего лица, Девятая опустила голову. — Даже Войд. Ты… ты видишь, что он сделал со мной, не так ли?

Винтер чувствовал присутствие пустоты лучше, чем что-либо в мире, но не был уверен. Теперь, когда Девятая сказала об этом, у него не оставалось сомнений.

— Вижу.

Соизволив подняться с сугроба, Винтер обнял Девятую, но не как друга, или, не