Дело пошло быстрее. Джек без конца озирался в поисках Барлоу, ожидая, что наемник тоже скоро наткнется на тропку. Устоит ли перед искушением пойти легким путем? Вряд ли.

Значит, надо занять позицию где-то поблизости.

— Передатчик энергии, да?

Алисия смотрела из своего угла у шкафов, как Бейкер расхаживает перед электронной аппаратурой.

Ему хотелось узнать, как работает техника: «Для чего, кстати, все это дерьмо?» — и она рассказала. Почему бы и нет? Наплевать, пусть все знают. Надо было только отвлечь его внимание от себя и самой отвлечься от трупов на залитом кровью полу.

Томас умер. Как быстро. Сейчас стоял, разговаривал, через миг умер. Алисия старалась почувствовать горе и ничего не чувствовала. Сочувствие... где сочувствие к человеку, у которого с ней одни гены, пускай даже с дурной стороны?

Умерло. Как сам Томас. В любом случае, что значат гены? Зачем искать жалкие оправдания человеческому существу потому только, что у тебя с ним одни гены?

Хотя даже Томас заслуживал лучшего. Его просто взяли и пристрелили, как собаку.

— Электричество без проводов, — бормотал Бейкер, почесывая подбородок. — Господи Исусе, это наверняка стоит...

Услыхав стон, Алисия глянула на пол. Араб, которого Томас называл Кемалем, зашевелился, свернулся в клубок, как зародыш, держась за кровоточивший живот.

— Пожалуйста, — еле слышно простонал он, — мне нужен врач.

Бейкер махнул на нее пистолетом:

— Ты же врач? Перевяжи его.

— Чем? Ему надо в больницу.

— Осмотри, черт возьми!

— Сейчас.

Она шагнула к Кемалю, наклонилась над ним и увидела вдруг не замеченный Бейкером пистолет Томаса на полу сбоку от тела. Не достать. Тем не менее, полезно знать, что он тут лежит.

Тут Алисия застыла: пальцы Томаса сжались, разжались. Пригляделась: глаза его слепо открылись, закрылись.

Еще жив, хотя ненадолго.

Попробовала перевернуть араба на спину, тот вскрикнул, пришлось оставить его на боку. С осторожностью приступая к осмотру — долгий опыт работы с инфекционными заболеваниями требует осторожности при любом контакте с кровью, — отвела зажимавшие рану руки. Увидела алую влажную дырку в рубашке, сочившуюся из нее кровь, почуяла фекальный запах.

В голове замелькали предварительные диагнозы: прободение кишечника, внутреннее кровотечение, аорта и почечные артерии, видимо, не повреждены, иначе он бы уже умер. Помочь абсолютно ничем невозможно.

Кемаль снова болезненно застонал.

— Состояние критическое, — объявила Алисия.

— Я бы тебе сказал то же самое, — хмыкнул Бейкер. — Насмотрелся на раны в живот. Гадость жуткая. Что можно сделать?

— Здесь ничего. — Она встала. — Нужна срочная операция.

— Ну ладно. — Бейкер изобразил акулью усмешку, наведя на нее пистолет. — Тогда от тебя тут, по-моему, нету никакого толку.

Алисия впала в панику, стараясь проглотить удушающий комок, смочить горло. Насколько он в курсе дела?

— Наверно, если только вы не хотите продать излучатель.

— Ты о чем это?

— О том, что одна я способна его запустить.

Глаза Бейкера сощурились, пристально уставились на нее. Внутри зашевелился гигантский змеиный клубок. Дай бог, чтоб наружу не вышел.

— Да? Почему я тебе должен верить?

Много ли ему известно? Видел завещание? Нет... наверняка не видел. Но, учитывая условие насчет Гринписа, его, безусловно, сразу предупредили, что ее нельзя трогать. Будем надеяться, по крайней мере. В случае ошибки после следующей фразы придется разделить судьбу Томаса.

— Разве вам не объяснили, что со мной следует обращаться лишь в детских перчатках?

Бейкер призадумался, опустил пистолет.

— Ладно, — проворчал он, — разберемся, как только с твоим дружком покончим.

— Он мне не дружок.

— Догадываюсь. Сам удрал, тебя бросил.

Действительно, непонятно и странно, что Джек убежал, а не кинулся в бой. Впрочем, винить его нечего: немыслимо одолеть троих вооруженных мужчин. Остается надежда, что он за ней вернется.

Тут Алисия вдруг отчетливо осознала — вовсе не надежда. Уверенность.

Пора кому-нибудь поверить.

Откуда-то из леса внезапно послышалась стрельба.

— Похоже, мои ребята нашли твоего парня, — ухмыльнулся Бейкер. — Не хотелось бы мне оказаться на его месте. Даже за все деньги, которые стоит вот это дерьмо.

Снова очереди.

— Слышишь? — спросил Бейкер, шире ухмыляясь. — Настоящая музыка.

Джек прятался за большим дубом. Во всяком случае, предположительно за дубом. Точно известно одно: ствол фута два в обхвате — вполне можно спрятаться — стоит на краю оленьей тропы. Он поймал ветку другого дерева, поменьше, росшего между дубом и тропкой, вытащил швейцарский армейский нож, выстругал, оставив торчать заостренные вроде гвоздей дюймовые сучья.

И принялся ждать, слыша, как Барлоу с треском топает по тропе.

Накинув свободной петлей на левое запястье вездесущую лозу, той же рукой оттянул назад ветку дерева, нависавшую раньше над тропкой на уровне человеческого лица, насколько это было возможно, не рискуя отломить ее от ствола.

Костяшки пальцев посинели от холода, а ладони вспотели. Главное — точненько рассчитать время. Секундой раньше или позже — отправишься вслед за Ёсио в Великое Никуда.

Поэтому он дожидался, пока шум станет громче и ближе, дожидался, пока не почуял, что Барлоу вот-вот покажется, потом с силой выпустил ветку, нырнул, разматывая на запястье свернутую в петли лозу, перебежал за ствол с другой стороны.

Барлоу вскрикнул от боли, поднял бешеную пальбу, которая послужила сигналом. Джек выскочил из-за дерева прямо у него за спиной. Наемник попятился назад, закрыв лицо левой рукой, а правой не глядя стреляя из автомата. Как только Барлоу оторвал от лица руку, он накинул ему на шею лозу, опрокинул ошеломленного парня.

Шарахнув его спиной об ствол большого дерева, Джек заметил сочившуюся из левого глаза кровь. Видно, сработал какой-то сучок. Подстегиваемый избытком адреналина, бросил один конец лозы, обежал вокруг ствола, подхватил его с другой стороны.

Стянул оба конца, налегая всем телом. За стволом Барлоу не было видно, но послышался хрип, когда удавка перехватила горло. Еле держась на бешено дрожавших ногах, он стал палить из «тека», направляя дуло назад за ствол, а Джек просто сдвинулся влево, не ослабляя удавки. Две автоматные очереди сбили только охапку сырых листьев.