Машина оказалась сильнее... Теперь её нет, и её дух тоже свободен. Он рассказал нам всё, но мы не были уверены в тебе. Даже слабый может победить сильнейшего... случайно. Теперь мы видим, что не ошиблись, и каждый сурами узнает тебя по знакам на твоём теле. Никто из нас не причинит тебе вреда. Никогда.

- Так ты говорил с Вэру? - теперь я действительно был удивлен.

- Да. Он не такой, как вы. Он знает всё тайное в мире, знает то, что мы всегда должны были знать. И он не уничтожил нас по долгу крови, хотя и мог. Мы считаем, что это величайший из всех поступков. Только понимающий может отказаться от мести. Он один понял нас. Ты, - такой же, как он, только младше.

Я был удивлен, но не этим спокойным разговором с тем, кто пытал меня, а тем, что воспринимаю его как нечто, совершенно естественное. В отличии от Элари, я понял одну, очень простую вещь, - нет плохих или хороших народов, плохими или хорошими могут быть лишь отдельные существа. И даже то, как один народ относился к другому, значит немногое. Друг к другу сурами относились совершенно иначе. Может, даже лучше, чем люди друг к другу. Я поспешил поделиться этой мыслью.

- Я не знаю, - ответил сурами. - Мы ненавидим людей. Они слабы, трусливы, злы и разрушают даже свою землю, чтобы она не досталась нам. Такие, как ты, среди них исключение, и они сами убивают их. Но ещё больше мы ненавидим файа, которые создали нас такими, какие мы есть. Они отняли у нас красоту, дав взамен силу. Но они очень хитры, и лишили нас того, чем побеждает их собственный народ, - способности мечтать. Мой народ никогда не превзойдет их. Мы не можем думать, как они, не можем изменять мир, как они. Но среди них есть те, кто понимает нас.

Вдруг мне стало стыдно за красивое лицо и гибкое тело Элари. До меня несколько запоздало начало доходить, что безобразной внешности совсем не обязательно соответствует безобразная душа. Пусть сидевшее передо мной существо убивало людей и даже ело их, - оно смогло понять меня. И в самом деле, за что сурами было любить здешних людей?..

Я не сразу понял, что произнес это вслух.

- Мы ненавидим слабость и трусость, такими нас создали, - ответил сурами. - Мы не сможем жить рядом с вами. Всё, что мы хотим, - жить на своей земле... но люди этого не хотят. И получат то, что заслужили. Эволюция беспощадна и мы - её орудие. Слабые должны уйти.

- Я тоже уйду, - тихо сказал я. - Мой дом не здесь.

- Я знаю, - сурами кивнул. - Ты разговаривал... во сне. Мы поможем тебе.

- Кто ты? - спросил я, зная, что этот вопрос надо было задать прежде всего.

- Рларра. Я желаю тебе вернуться домой... и вспомнить своё настоящее имя.

7.

К моему удивлению, все мои вещи оказались нетронуты. Пропала лишь одежда, но мне подарили новую, - одежду сурами, но сшитую точно по фигуре. Облачившись в расшитую золотом тяжелую темную куртку и высокие сапоги, я почувствовал себя больше и сильнее.

- Там, куда ты идешь, твоим врагом будет холод, - сказал Рларра. - Мы бы дали тебе и оружие, но оно не нужно тебе. Там, куда ты пойдешь, никого нет. А потом Анмай поможет тебе лучше нас.

Я смутился. Меня провожала целая толпа дружелюбно настроенных сурами. Среди них были их женщины и дети, напоминавшие забавных зверушек, - это-то меня и смущало. Я сел в скиммер и поднял его вверх. Раздались прощальные крики. Ответив на них, я развернулся и помчался на север, - туда, где за горами открывалось изломанное пространство пустыни. Я знал, что никогда не вернусь сюда, но мысль о том, что уже три народа признали меня своим, грела мне сердце.

Глава 3: Дом на границе

1.

Когда-то Элари пересек пустыню Темраук пешком. Я помнил, чего это ему стоило, и даже стыдился, что ни холод, ни ветер, ни хищные смерчи мне не досаждали. Но вид остался столь же безрадостным, и давил на глаза и сердце, точно камень. Влияние гор Безумия уже ощущалось здесь. Лишь призрачные огни создавали в этой мертвой земле видимость жизни, - и все они, казалось, стремились мне навстречу.

Меня не раз будили взрывы огненных шаров, бьющихся о силовое поле скиммера. Я сделался пуглив и начал просыпаться среди ночи, неизвестно отчего. Меня, как и Элари, преследовал призрак огромного моллюска, - именно призрак, поскольку я быстро убедился, что он не существует нигде, кроме моего смятенного сознания. Но всё же, ужасы мертвой природы не шли ни в какое сравнение с ужасами жизни, и я, сжав зубы, терпел их, - просто потому, что у меня не оставалось выхода.

Потом на пути встали горы Безумия, слишком крутые и скалистые, чтобы скиммер мог пересечь их. Но и без того я не решался приближаться к ним. Хватило первой попытки, когда мои мысли начали путаться, сминаться, распадаться на части. Меня охватывали нелепые, бессмысленные желания, я словно глупел на глазах, и едва успел повернуть обратно.

С тех пор я держал курс так, чтобы изломанные массивы камня лишь маячили на севере, не приближаясь к ним больше, чем на тридцать миль. Лишь на таком расстоянии путающая мысли и не дающая думать сила отпускала меня.

Потом я увидел океан. Горы Безумия вдавались в него бесконечно длинным полуостровом, и я не спал два дня, огибая его. Ночь над штормовым морем, когда всё исчезло в клубящейся мгле, и лишь по силе кошмаров, роящихся в мозгу, удавалось определить курс, была настоящей пыткой. Второй день, когда я, измученный бессонницей, страдал ещё и от бесконечных тошнотворных прыжков машины на волнах, был ещё хуже. Мне нестерпимо хотелось броситься вниз, в эти волны, и покончить сразу со всем. Если бы я не пережил испытания сурами, я бы так и поступил. Но я помнил, как доказал свое право на жизнь, и это мужество вновь ожило, и спасло меня. Я добрался до каменистых россыпей берега и тут же