– Теперь-то, наверное, жалеешь, что меня не убил? – сочувственно поинтересовался Колян.

Цыган беззлобно хихикнул, Крот с Серым только слегка покривились. Лицо у Горыныча превратилось в маску, как и положено палачу, привыкшему исполнять не слишком почетную, но очень нужную работенку.

Вошла Надежда. В руках она держала поднос с закуской. Никаких гастрономических изысков – колбаса, сыр, ветчина, несколько пустых рюмок. Из груды фруктов торчала огромная бутылка водки с какой-то иноземной наклейкой на запотевшем боку.

– Мне кажется, я чего-то не понимаю. Объясни, Колян, что ты хочешь этим сказать? – медленно спросил Угрюмый.

Надежда неслышно расставила все принесенное на столе и уже хотела уйти, как вдруг Колян зацепил супругу двумя пальцами за коротенькое платьице и сказал:

– Тебя это тоже касается, ненаглядная моя. Останься!

Надежда поспешнее, чем следовало бы, села на стул и обреченно посмотрела на мужа.

– Напомню кое-какие факты из своей биографии, – Колян сделал небольшую паузу и посмотрел на Угрюмого. – Когда-то мне пришлось учиться в специальной школе, где нас помимо всего прочего обучали умению устанавливать подслушивающую аппаратуру. Не желаю иметь от вас никаких тайн: о вашем последнем разговоре мне поведал маленький «клопик», установленный у самой кровати. Так что ты, Надежда, напрасно думала, что я не бывал в квартире своей тещи. Мне это полагается по долгу службы. И, как видишь, я не прогадал.

– О Господи! – воскликнула Надежда и закрыла лицо руками.

– Ты о чем-то сожалеешь, моя радость? Ничего страшного, здесь все свои люди. Разве они способны причинить тебе какой-нибудь вред?

Надежда всхлипнула.

– Ну как же тебя успокоить, моя любовь? Что же такого предпринять, чтобы ты не плакала? Может, ты мне подскажешь, Цыган?

– Ну… – неопределенно пожал тот плечами.

– Ты очень красноречив, Цыган. Я согласен с тобой, абсолютно верно! Моей женушке не хватает именно этого. Вот что, ребятки, давайте утешьте мою женушку все хором. Мужа-то одного ей мало было, так пяток мужиков в самый раз будет.

– Коля, Боже мой, как ты смеешь!

– Смею, дорогая. Потому что имею на тебя право. Во всяком случае, в паспорте у меня стоит печать, что ты моя собственность.

Колян повернулся к Угрюмому:

– Ну как, Федя, хороша моя жена в постели?.. Молчишь? Впрочем, вижу, что ты ее одобряешь. Тогда вопрос: к нашему паровозу желаешь свой вагон прицепить? Эх, чувствую, ребятишки, что нас классное развлечение ожидает. Люблю кураж – ничего с собой поделать не могу! Кстати, Угрюмый, а ты каким способом мою жену любил? Сверху, снизу или, может быть, бочком?

– Послушай, Колян, к чему заводить весь этот никчемный балаган? Если хочешь меня пристукнуть, так сделай это побыстрее. Чего тянуть?

– Крот, откупорь пузырек, что-то без водочки совсем не думается, – произнес Радченко.

Крот послушно поднялся, ковырнул ножом пробку, и она весело покатилась в самый угол комнаты. Крот уверенно разлил водку в расставленные рюмки.

– А чего ты покойничку-то не нальешь? – оскорбился Колян. – В последний раз ведь водку пить будет.

– А дальше что, Колян? – хохотнул Горыныч.

– Потом вы его разрубите на куски и вынесете в чемоданах куда-нибудь на пустырь, а там бродячие собаки его сожрут с аппетитом. Угрюмый, как ты считаешь, твоим мясом собаки не отравятся?

– Колян, я понимаю, что был не прав, но у меня и в мыслях не было убивать тебя, – сделал Угрюмый шаг вперед.

– Стоять! – ткнул Горыныч стволом пистолета под лопатку Угрюмому.

– Ты бы, Славик, поосторожнее с нашим бывшим коллегой, так ведь и веселье наше можно испортить. Что же он будет делать с продырявленным боком? А потом кровища хлынет, тоже дополнительные хлопоты.

Колян взял со стола рюмку и стал с прищуром разглядывать радужные переливы света в граненом стекле.

– Мы с тобой поступим очень грамотно. Стукнем тебя по темечку чем-нибудь тяжелым, отнесем в ванну и там разделаем, как поросенка.

Сидевшие на диване Серый и Крот дружно захохотали.

Колян опрокинул стопку водки в рот, положил на хлеб толстый пласт ветчины и с аппетитом откусил большой кусок.

– Ты прямо как чужой стоишь, Федор, – обиженно поджал губы Колян. – Оглянись вокруг, здесь же все свои. А может, ты Надьки стесняешься?

– Николай, перестань! – взвизгнула Надежда. – Что ты здесь театр развел?!

– Перестать, говоришь? – задушевно пропел Николай. – Это не в моих силах, радость моя, потому что наша забава только начинается. Не окончено даже первое действие. А потом, как же я могу лишить представления таких искушенных зрителей, как Горыныч? Он ведь понимает толк в искусстве!

Горыныч раздвинул губы, вновь показав крупные зубы. Было непонятно, то ли это доброжелательная улыбка, то ли нешуточная угроза.

Угрюмый потерянно стоял посреди комнаты. Скверно. Какой-то час назад они составляли единую компанию, Крот и вовсе был его приятелем, а теперь судьба развела их по разным берегам.

– Колян, да брось ты. Я бы против тебя никогда не попер. А если бы измену заметил, то самолично бы такого гада придушил!

– Соловьем поет, слушать приятно, – саркастически заметил Николай. – Может, ты и петухом умеешь кукарекать?

Стоявший в дверях Цыган откровенно загоготал. Крупные лошадиные зубы показал Горыныч. Криво улыбнулся Крот.

В предвкушении потехи недобрым огнем блеснули глаза Серого. Угрюмый проглотил горькую слюну.

– Колян, давай поговорим по-хорошему. Мы ведь были с тобой друзьями.

Николай выпил вторую рюмку. Ситуация ухудшалась – Угрюмый увидел, как хмель зажег в зрачках Колина недобрый огонек. С Коляном такое происходило всякий раз, когда он выпивал больше трех рюмок. Радченко в подобные минут не узнавал никого, придирался к словам и становился мнительным, как гулящая девка, попавшая на светский бал. Поэтому от подвыпившего Коляна все старались держаться подальше. Лица присутствующих выразили облегчение, когда гнев всемогущего бригадира обратился против Угрюмого: – Среди говна у меня друзей не имеется. Ну что вы сидите?! – посмотрел Колян на Серого. – Или забыли, как на зонах крысятников пидорастят? Если он Надьку мою не хочет, так пусть она посмотрит, как из мужика за две минуты бабу можно сделать.

– Колян, может, просто грохнуть его без всяких там затей? – предложил Серый.

– Нет! Сначала сорвать с него штаны! – Радченко сунул руку в карман и извлек «барракуду» – красивую огнестрельную игрушку с изогнутой рукояткой. «Барракуда» угрожающе стукнулась о полированную поверхность стола. – Азарта в глазах не вижу. Или вы думаете, суки, что это он вас с чалки выдернул? Если бы не мои бабки, так вы бы до сих пор парашу нюхали. Живо!