«Марсель» вел в бой известный человек — адмирал Жан-Пьер де ла Гравье, начальник штаба Брюа. Правда, известен он был больше как ученый, исследователь и картограф, для которого сражение 5(17) октября являлось боевым крещением, и он его успешно выдержал. Гравье четко придерживался своего места в строю и ни на минуту не ослаблял огня. Как и большинство кораблей второй линии, «Марсель» первое время не имел видимых повреждений и потерь в экипаже.

Но вскоре сильный удар сотряс корабль. Разрыв снаряда не нанес существенных повреждений, но большой осколок упал к самым ногам адмирала. Через некоторое время корабль горит, пожар тушат, но новое попадание вновь вызывает пламя.

Гравье видит, как дым поднимается не только над «Марселем»: в разных местах боевого порядка дымятся «Валми», «Париж», «Фридланд», «Шарлемань», «Генри IV», «Наполеон» и делает вывод: «наше положение критическое».

О том, как вели бой два турецких корабля, свидетельств совсем мало. Скорее, их нет. Один из немногих, кто описал их действия, был находившийся на борту «Куинн» морской священник Том Келли. По его словам, воевали турки храбро, но глупо. Став в довольно опасном месте, подвергаясь огню, хоть и с дальней дистанции, но трех русских батарей (Константиновской, Александровской и №10[32]), они красиво (слова Келли) били великолепными частыми бортовыми залпами по Александровской батарее и 7-му бастиону. Правда, результат был не лучшим.

Теперь попробуем посмотреть на происходившее глазами русских матросов, солдат и офицеров, тех, кто в тяжелейшем противостоянии добыл победу. Противостояние флота и береговых батарей Севастопольской крепости — наиболее интересное событие всех трех дней первой бомбардировки. По мнению участника событий, находившегося во время боя на батарее №10 Бабенчикова, это было соперничество двух сильнейших родов войск того времени — артиллерии и флота. Каждый из их представителей старался показать свой профессионализм и превосходство над неприятелем.

С одной стороны флот со своим взглядом и опытом удачных противостояний с берегом: Копенгаген, Алжир, Сен-Жан-д Анжели, Сен-Жан д. Акр, Синоп и др.: «Моряк, привыкнув побеждать в борьбе даже стихии, и сознавая чудовищную силу громадного вооружения, сосредоточенного на небольшом пространстве корабля, способного при том к быстрому передвижению, приобретает большую самоуверенность. Он убежден в возможности форсировать рейды и защищенные проходы и атаковать с успехом сильные батареи. Поэтому он обыкновенно горячо отстаивает свое убеждение и старается доказать во что бы то ни стало, что флот может забомбардировать крепость, срыть батареи и прорваться в проходы, не смотря ни на какие средства артиллерии».

С другой — береговая артиллерия, обладающая опытом успешного отражения атак и признающая неприятельский флот лишь в виде горящих кораблей в зоне досягаемости своих орудий: Линоза (1806 г.), Шельда (1814 г.) и др.: «Артиллерист, обладающий не меньшей энергией, еще более сознает силу своего оружия. Он знает как велико превосходство положения орудия на неподвижной основе батарей, противу положения их на корабле, колеблющемся даже от собственных выстрелов. Он может подробно изучить местность перед батареями, иметь более простора для действий и, наконец, может сосредотачивать огонь своих орудий более правильно, спокойно и хладнокровно. Поэтому он еще более самоуверен, нежели моряк…».

Есть еще деталь, и нужно понять, кому она более выгодна, так как и от нее будет зависеть судьба победы или поражения в бою — это дым. С одной стороны он укрывает от ответного огня, но с другой — не дает вести собственный прицельный. С этой точки зрения он выгоден береговым батареям, которые могли фиксировать место нахождения корабля по верхушкам мачт. Предусмотрительные англичане их сняли (брам-стеньги и стеньги) до самых марсов, уменьшив размер мачт на треть.

Но и моряки были не так просты и практиковали в то время ведение огня «по меткам». То есть цель совсем не обязательно было видеть, главное было зафиксировать ее положение при первых выстрелах так называемыми метками и в дальнейшем просто отправлять в ту сторону снаряд за снарядом. Прием требовал высочайшей точности при маневрировании, но при хорошем исполнении давал неплохие результаты.

Имелся еще один надежный ориентир — вспышки выстрелов корабельных орудий. Союзники вели его палубами, в очередности орудий, а потому габариты корабля определялись хорошо, позволяя отвечать гораздо точнее, чем получать в ответ. Судя по Бабенчикову, именно таким образом стреляли русские артиллеристы батареи №10 по французским и турецким кораблям.

Константиновская батарея была заложена в 1836 г. инженер-полковником Фелькерзамом и к 1840 г., в основном, построена и вооружена. Батарея была двухъярусная, в плане в виде подковы, повторяя очертания мыса. Правый фас обращался к морю, левый — к рейду. Прикрытая с фасада высоким бруствером плоская крыша служила для установки орудий и фланкировалась стенами двух высоких квадратных башен- барбетов, от которых во двор вели два пандуса. Длина батареи по переднему фасу была около 188 м. С тыла замыкалась двухъярусной оборонительной казармой и оборонительными стенами. Впереди казармы оборудовали ров с каменным эскарпом. К осени 1853 г. на вооружении батареи были 94 орудия, из них 83 были предназначены для стрельбы по взморью и рейду. Уязвимым местом батареи оставалась ее слабость со стороны моря, которую умело использовали союзники 5(17) сентября 1854 г. Хотя Меншиков, заметив эту проблему, приказал поставить дополнительно 10 бомбовых 3-пудовых пушек, выполнить это не удалось «…по узкости амбразур в казематах и по большой высоте парапета платформы».

Русские береговые батареи открыли огонь по двигавшимся со стороны Качи союзным кораблям в 13.30, едва только те оказались в зоне досягаемости их орудий. В общей сложности в борьбе с флотом участвовали: Волохова башня, батареи Карташевского, Константиновская, Александровская и №10. Кроме них пытались действовать по кораблям неприятеля батарея №8, 7-й бастион. Несколько выстрелов произвели батареи внутреннего рейда: Михайловская, Николаевская и №4.

Как фланговая батарея, Константиновская попала под основной удар эскадры союзников.

Расположенная на возвышении батарея представляла хорошую цель для двух групп английских кораблей, обстреливавших ее. Как только неприятельские корабли входили в зону обстрела батареи или соседних с ней батарей Карташевского или Волохова, артиллеристы немедленно производили пристрелку и, добившись попаданий, развивали максимальную скорострельность. Здесь так же, как и на левом фланге, пороховой дым постепенно закрывал корабли, и русские корректировали стрельбу по вспышкам неприятельских залпов или по самим кораблям, если они появлялись в разрывах дыма. Противнику тоже удалось добиться попаданий в Константиновскую батарею. Одна бомба попала во дворик и взорвала там несколько ящиков с боеприпасами, другая — в верхнюю незащищенную платформу. Личный состав, находившийся здесь, был выведен из строя, а орудия оказались поврежденными. Оставшись у единственного уцелевшего орудия, фельдфебель 3-й артиллерийской роты Григорий Брилевич геройски продолжал стрельбу, не обращая внимания на летящие кругом ядра и бомбы.