Но если даже улицы Константинополя поражали своим великолепием, то каковы же были обиталища равноапостольного и всехристианнейшего василевса – святой, или Влахернский, дворец и Буколеон? В Византии хранилось огромное количество желтого металла – больше, чем в любой другой стране мира, и, разумеется, во дворцах Багрянородных (или Порфирогенетов, как издавна именовали византийских императоров) его было очень много. Ведь рай, конечно же, полон золота, а государство, которым управляли премудрые василевсы, было построено по тем же законам, что и небесное царство. В нем существовали свои ангелы, свои архангелы – и свой царь-Христос, чьим воплощением являлся пресветлый василевс.

– Есть ли в этом замке хотя бы один зал, не украшенный изображением господним? – изумлялись те путешественники, чья знатность позволяла им попасть внутрь Влахерна. – Там был Пантократор, здесь – младенец Иисус, нежно прильнувший к груди Богоматери!.. Ах! – И слова замирали у них на устах, ибо входили чужеземцы в Хрисотриклинион – Тронный зал.

Ничего пышнее и роскошнее не приходилось видеть ни одному европейцу – ни даже азиату, который не должен был вроде бы удивляться обилию дорогого металла. Стены зала были выложены золотом, отделаны золотом, обрамлены золотом! Хрисотриклинион казался прибежищем небожителей, неким обиталищем праведников.

И вздрагивали чужеземцы, ловя на себе бесстрастные взгляды византийских властителей, чьи мозаичные портреты украшали стены. Василевсы-победители, василевсы в славе, василевсы-воители за дело святой Церкви, василевсы, одолевающие рыкающих львов, смотрели на пришельцев, и те чувствовали себя ничтожными муравьями и боялись даже подумать о том, чтобы встретиться лицом к лицу с живым василевсом – воплощением Бога на земле.

А потом они видели трон – из чистого золота, разумеется. И им говорили, что на нем восседает иногда император, облаченный точно так же, как те его предшественники, что изображены на стенах зала. А рядом с троном василевса стоял еще один, предназначенный для василиссы – супруги владетеля Византии. Когда же императора нет в зале, на его троне непременно лежит требник, открытый на нынешней дате…

– Но почему? – робко спрашивал гость, и ему с готовностью объясняли, что подлинным государем Византии является Христос и что именно Он восседает на византийском престоле, когда василевса нет.

– Но разве всемилостивейший император (приезжие легко усваивали все титулы василевса, ибо придворные непременно упоминали хотя бы один из них, говоря о своем повелителе) не занимается делами государства с утра и до вечера? Разве не восседает он на этом троне каждый день?

– Конечно, нет. – Царедворец холеной, унизанной перстнями рукой коснулся своего гладкого подбородка; возможно, прикрыл губы, которые тронула невольная усмешка. – У всемилостивейшего василевса, да дарует ему господь долгую жизнь, нет времени на то, чтобы посвящать приему послов и разбору тяжб сановников каждый день. Он вместе с патриархом участвует в богослужениях, а в нашем городе не одна сотня храмов…

Но на удивление подробный, даже, пожалуй, мелочный этикет требовал от василевса не только присутствия на религиозных церемониях. Каждая трапеза этого воплощения Христа заканчивалась тем, что он преломлял хлеб и торжественно смачивал губы вином, напоминая тем самым о Тайной вечере. Поскольку торопиться живому богу, всегда окруженному облаками фимиама, не пристало, любой его обед тянулся так долго, что приближенные едва не засыпали, и только хорошая выучка и страх перед жестоким наказанием заставляли их держаться прямо.

А день святой Пасхи византийский государь встречал в окружении двенадцати апостолов и завернутый в погребальные пелены; лицо же его покрывал густой слой белой краски, чтобы он выглядел бледным, точно покойник.

Что же до ангелов, то их при дворе императора успешно заменяли евнухи. Их было во Влахерне несметное количество, и многие из них занимали весьма почетные и доходные должности. Ведь почти все незаконнорожденные отпрыски василевсов еще в детстве оскоплялись, дабы в будущем они даже помыслить не могли о том, чтобы воссесть на трон. Евнухи становились советниками государя, управляющими его имений, дипломатами. Они вели праздную и приятную жизнь – но никто из них не охранял женскую половину дворца. Императрица, коронованная еще до свадьбы, обладала почти той же властью, что и ее муж.

Да-да, как ни странно, это живое божество, к которому можно было обращаться, лишь стоя на коленях, это воплощение Господа, чьи аудиенции назывались Откровениями, этот небожитель, который обыкновенно выражал свое согласие или несогласие одним только движением век и чью корону и скипетр украшал святой крест, находил себе жену и уводил ее в опочивальню, как простой смертный, – чтобы появились на свет дети и чтобы не пресеклась династия.

То есть, разумеется, никакой василевс сам не искал себе супругу. Когда ему приходила пора жениться, в одном из залов святого дворца собирались высшие сановники и принимались обсуждать, как именно должна выглядеть будущая императрица. Оговаривалось все – стан, грудь, бедра, цвет кожи, длина и оттенок волос, размер и цвет глаз. Споры были такими горячими, что вельможи нередко теряли голос и принимались хрипеть и сипеть. Тогда невольники – превосходно вышколенные и безмолвные – подносили господам кубки с подогретым вином, ароматизированной водой или пивом (кстати сказать, византийское пиво было очень густым, очень сладким и очень пряным и нимало не походило на привычный европейцам напиток из хмеля и ячменя).

Промочив горло и подкрепившись фруктами, крохотными медовыми пряничками или острыми на вкус маленькими сырками из овечьего молока, сановники возвращались к спору.

– Многоуважаемый великий друнгарий (командующий флотом), – с легким поклоном произнес стратиг Аргирий, правитель одной из византийских провинций, – настаивает на медных волосах избранницы пресветлого василевса. А я не согласен с ним. Да-да, не согласен! – твердо повторил он, заметив, как встрепенулся не привыкший к возражениям друнгарий. – Мы тут говорили о голубых глазах. Но где же это видано, чтобы у медноволосых девиц были голубые глаза?! Да простят меня благородные господа друнгарий и поддержавший его протовестратор (постельничий), но я думаю, им обоим просто-напросто нравятся именно медноволосые женщины. Не хочу прослыть сплетником, однако же, если понадобится, я смогу подтвердить свои слова и указать, где именно проживает их общая избранница.

– Что-что? – вскочил с обтянутого переливчатым шелком мягкого табурета протовестратор – причем на удивление легко вскочил, даже дородность его ему не помешала. – Да как же смеет благородный господин стратиг говорить такое?! Я… я оскорблен. Пускай мой обидчик объяснится!

– Полноте! – усмехнулся Аргирий. – Погляди-ка лучше на нашего флотоводца. Вот с кем тебе нужно объясняться.

Все присутствующие дружно посмотрели на господина друнгария. Он сидел опустив голову, и на его покрасневшей потной лысине блестели крупные капли пота. Протовестратор поджал губы, сел и задумался. Сановники продолжали спорить, но он не проронил больше ни слова. По всему судя, его уже не занимала невеста равноапостольного василевса. Наверное, он прикидывал, как ему следует вести себя с ветреной любовницей. Нет, отнюдь не все византийские придворные были евнухами.