таскать, но девушка сначала очень удивилась, а потом — расхохоталась! Люди тоже зафыркали, засмеялись. Из толпы комментировать начали:

— А чё — хароше пожалание! Житейское такое! Молодец, малой! Знает, что женщине нужно!

Оставив очередь позади, я вприпрыжку направился к гуляющему неподалеку Славке.

— Славка! А чё я пацанов никого не вижу? Только вон — Крестик мимо промелькнул. И то какой-то смурной.

— Ты совсем от людей отбился, с огородом своим! До обеда — на огороде, после обеда — тоже всегда чем-то занят. Ни на речку, ни мячик попинать!

Из рассказа Славки я понял, что наша мальчишечья компания — разъехалась, разбрелась на лето по разным сторонам. Рыжие — те уехали в деревню, к бабушке — в какой-то Усть-Кут, о котором я знал с их же слов — находится эта деревня или село где-то за Тоболом, но на берегу Иртыша. Вроде бы — на все лето уехали.

Колька Кольцов в конце мая вошел в число призеров на соревнованиях в Тюмени и уехал на весь июнь в какой-то спортлагерь. Вадик Плетов — тот здесь, но, как и я — работает и помогает родителям по дому. Сам Славка тоже собирается в пионерлагерь, только в июле.

Увидев, что Славкины родители уже ждут его в стороне, да и у меня мороженное может растаять, я рванул к трибунам. Там стал раздавать мороженое — сначала детям, потом — женщинам. Мама прошипела:

— Деньги откуда взял? — «Копилку выгреб!».

В коробке оставил три стаканчика с лакомством.

— Мам! А Катюшку со Светой — не видно было? — третий стаканчик все же съем сам!

— Они уже плясали. Вот там у входа в лыжную базу посмотри. Катя говорила, что там у них раздевалка!

Я стал пробираться по трибуне к центру, где можно спустится сразу ко входу в домик. Старался идти аккуратно, извиняясь и внимательно смотря — куда ставлю ноги. Но претензий и замечаний от зрителей — наслушался. Ну — мешаю людям концерт смотреть. Понятно же… Но мне — надо!

Увидел Катьку со Светкой — они стояли внизу и с разговаривали с какой-то девчонкой. Все трое были еще в концертных костюмах — кокошниках, коротеньких сарафанчиках, стилизованных под старину русскую, и в красных сапожках под колено. Какие они — красивые!

Шипя, оправдываясь и объясняясь, протолкался к ним поближе:

— Катюшка! Света!

Девчонки обернулись. О! Да они еще и подкрашены, при макияже! Прямо вот — ух, какие! Хотя… вблизи этот макияж смотрелся явным перебором. Губы, румяна на щечках, ресницы, брови. Как-то Дашка мне объясняла, что на выступлениях без этого — никак. Издалека лица у артиста видно не будет. Ну и правда — такие яркие костюмы, люди выступают, а вместо лицо — белое пятно.

Я протянул им коробку:

— Вот, мороженое! А то потом — не взять будет! Угощайтесь!

Светка радостно схватила свой стаканчик, Катя — чуть помявшись, тоже. Я повернулся к третьей девчонке — «блин! придется отдавать мороженое ей! А хотелось ведь попробовать! Да — и ладно! Что я — мороженого не ел, что ли?».

У-п-с! А это — не девчонка никакая! Это же их хореограф — Алена Александровна! Просто она и так ростом невелика, даже — пониже Катьки будет. А сейчас еще — в одинаковом с ними костюме, вот я и перепутал! Она что же — вместе с ними танцевала?

— Катюшка! А познакомь меня с такой красивой девчонкой! Кто это? — я сделал вид, что не понял сути, и перепутал Алену с Катькиными подружками.

Алена была… такая… — про таких еще говорят — «Маленькая собачка — до старости щенок!». Рост у нее… да даже и не знаю. Вот чуть выше меня сейчас. Но — ладная, с классной фигурой! Она и в будущем, даже уже после сорока, продолжала сама заниматься и частенько — выходила на сцену со своими подопечными, в сценическом костюме. И тогда она была — особенно сзади — девчонка и девчонка! Ножки — крепкие, с явно видимыми мышцами, попа — как орех, крепкая — не ущипнуть! Талия — пальцами обхватить можно!

Вот только на лицо Алена никогда красавицей не была — на мой взгляд. Были в ее лице какие-то азиатские признаки — скулы широковаты, нос — не приплюснутый, но — великоват, губы — тонкие. Волосы — всегда под короткое каре подстрижены. Сейчас это под Мирей Матье, вроде бы называется. Или — «паж», как-то так…

Сейчас Алена удивленно смотрела на меня, а я — на нее и улыбался. Про то, что попу — не ущипнешь, я в будущем доподлинно узнал. Был у нас с ней скоротечный роман. Правда ей уже было под сорок, или уже чуть за сорок. Но женщина была свободная и еще — ух!

И тогда — она меня здорово обидела. Мне в то время было непонятно — это что же такое? Не я женщину — трахнул, а она меня? То есть — она выбрала момент; выбрала — меня; получила что хотела, а потом вежливо, мягко, но очень непреклонно — дала от ворот — поворот! Как-то обидно была, да!

Я тогда, в конце восьмидесятых уже трудился завгаром и механиком в «Кировсктранс» — отпочковавшейся от РТС транспортной конторе. Машин было много, работы — еще больше.

Больше работы — потому как, уже можно было создавать кооперативы, и наши руководители — такой создали, на базе организации. Вывели пяток машин в кооператив — для пробы. Машины — из тех, что получше, конечно. Водителей отобрали тоже — из надежных и работящих.

Меня поставили совмещать должность механика в «трансе», как тогда кратко называли нашу организацию, и — старшего над водителями в кооперативе. А что — я был согласен, ведь зарплата у меня увеличилась чуть не вдвое, при — примерно том же объеме работы.

Вот как-то по весне, в начале апреля, меня вызвал наш директор, Василий Палыч Терещенко, и попросил — скататься «водилой» на служебном «ПАЗике» в Тюмень, свозить танцевальный коллектив РДК на конкурс.

— Ефремов — болеет, сам знаешь! А Гончаренко — тот в Тюмень ездить боится. По Кировску и району — ладно, а вот в Тюмень — трясется, до поноса! — присутствующий здесь же Сан Саныч Батаев, главный инженер «транса» объяснял мне то, что я и сам знал, — да и города он не знает! А кого другого садить — ну его на хрен!