- Копытов, мы сейчас с командующим едем на место гибели танкистов. Иди сейчас на батарею и смотри, не открой огонь, пока мы там будем. – Всё это мне сказал командир полка, направляясь к своему БТРу.

Колонна бронетранспортёров умчалась в сторону Гикаловского, а я со своими офицерами остался на перекрёстке.

- Борис Геннадьевич, батарея бунтует. Ещё немного и мы бы пошли в штаб полка разбираться, где наш командир батареи. И мы бы с Игорем это возглавили. – Я с благодарностью посмотрел на Кирьянова.

- Алексей Иванович, иди построй батарею через двадцать минут. А я немного здесь побуду, мне подумать надо.

- Товарищ майор, глупостей никаких не будет? - С подозрением спросил Кирьянов.

- Алексей Иванович, спасибо за то, что вовремя у меня выбил гранату и не дал мне взорваться. А глупостей уже не будет. Не беспокойся.

Кирьянов и Игорь Карпук ушли в расположение батареи и вскоре там послышались команды на построение. За это время обдумал всю ситуацию и принял решение и когда подошёл к строю батареи, знал, что им скажу.

Поздоровался. Строй ответил мне дружно, без заминки. Пристальным взглядом окинул шеренгу подчинённых, потом прошёл вдоль неё, глядя каждому солдату в глаза, и заговорил.

- Во-первых: спасибо всем вам за поддержку, она мне сейчас очень нужна. Во-вторых: все вы должны понять правильно, что мы вчера вели бой не со своими, а с боевиками и дрались честно. А почему вместо боевиков там оказались танкисты соседей, это пусть разбираются в ходе проведения следствия. Все кто принимал в том бою участие: моё слово твёрдое - будут представлены к орденам. Это я даю перед всеми вами своё офицерское слово. В-третьих: конечно, будет назначено расследование. Поэтому, я прошу в своих объяснительных указывать, что вы выполняли мой приказ. То есть, всё валите на меня, а я буду бороться сам. Мне так проще, да и вы не виноваты. И последнее. Сами понимаете, мне сейчас нужно о многом подумать, да и прийти в себя чисто психологически. Поэтому несколько дней батареей будет командовать старший лейтенант Кирьянов. Все текущие вопросы решайте с ним.

После построения, по моему приказу из землянки вынесли стол, на котором я разложил свою рабочую карту, схему непосредственного охранения и самообороны батареи, схему противотанкового огня взводов на рубежах развёртывания и другие боевые документы. Все документы были отработаны полностью и правильно. Ещё раз прокрутил весь бой в голове. И всё больше убеждался, что с моей стороны не было допущено ни одной ошибки. Вызвал к себе Кирьянова, командиров взводов и мы ещё раз прошлись по всем моментам прошедшего боя. Ошибок не было.

Два часа спустя меня к себе со всеми боевыми документами вызвал командир полка. На входе на территорию племсовхоза меня уже ждал начальник артиллерии полка подполковник Богатов.

- Боря, у тебя все документы готовы? Если нет, то давай сначала ко мне в салон и там быстро их отработаем.

- Всё нормально, Василий Михайлович, пойдёмте к командиру. – Богатов недоверчиво посмотрел на меня и придержал за руку: - Погоди, я хочу чтобы ты знал. Когда вчера о случившимся командир полка и полковник Кальнев докладывали в штаб группировки, то они доложили: командир противотанковой батареи в данной боевой ситуации действовал правильно и решительно. Потом Кальнев рассказал, что и в Москву такой же доклад пошёл.

В помещении штаба я разложил на столе перед командиром полка все свои рабочие документы: - Тут, товарищ полковник, все мои документы. Нет только записей дежурного телефониста. Не вёл он их.

Петров внимательно просмотрел рабочую карту и схемы: - Ну что, всё нормально, а насчёт записей радиотелефониста не переживай. У меня все записи переговоров с соседями и с тобой есть. Мой радиотелефонист их вёл.

- Товарищ полковник, ну что там…, на месте боя? – Спросил я. – И что Грошев командующему доложил?

Командир помолчал с минуту: - От танка командира батальона только часть кормы осталась и куча болтов в воронке. Башню на 250 метров откинуло. Во втором танке три дырки. БМП в кустах полностью сгорело. Грошев командующему ерунду какую-то рассказывал. Якобы выскочило наше БМП с восьмой роты на окраину Гикаловского и обстреляло позиции полка. Даже номер назвал, но у нас такого номера нет. И якобы, командир батальона организовал преследование, но не словил БМП. А когда они возвращались обратно, то попали под огонь твоей батареи. И что ты был пьян. Я командующему сказал, что у меня есть десятки свидетелей, что ты был трезвый. – Командир глубоко вздохнул, - завтра приезжает прокуратура, так что готовься. Сейчас наши особисты находятся в полку соседей. И со своей стороны копают. Так что если какая информация будет, я тебе скажу. А пока иди в свою батарею.

Я собрал документы и ушёл к себе в расположение. День прошёл в размышлениях, в приведении своих мыслей и чувств в порядок. Вечером Кирьянов сходил за меня на совещание и принёс от политработников большой ящик с гуманитарной помощью: - Вот, Борис Геннадьевич, лично вам от политработников штаба полка в знак уважения и поддержки в этой непростой ситуации.

Я был тронут этим. Все офицеры и прапорщики полка при встречах старались подбодрить меня, и хоть чем-нибудь смягчить ситуацию, в которой я оказался. Без такой поддержки мне

было бы очень худо. Хотя сразу бросилось в глаза, что заместитель командира полка подполковник Пильганский перестал со мной здороваться. Но бог ему судья. Мне была важна поддержка именно полка.

В 12 часов на следующий день мне позвонили со штаба полка и передали, что приехала прокуратура и после обеда мне надо быть в штабе полка, давать показания. С собой надо ещё привести солдат, которые принимали участие в бою. Тоже для дачи показаний. В половине третьего мы были в штабе. Меня представили прокурорским работникам, которых было трое: два капитана и прокурор группировки. Капитаны сразу занялся солдатами, а прокурор попросил всё подробно изложить в объяснительной записке на его имя. Я