– Воровка! Украла моего ребенка…

– Кто украл ребенка, Пьеррик?

– Не надо убивать ребенка! Нельзя!

Стоны перешли в рыдания, и медики сделали вывод, что пациенту необходим отдых.

* * *

Покидая больницу, Люка и Мари с трудом приходили в себя: оказывается, у Мэри родился ребенок! И он выжил в этом кораблекрушении! Ребенок Риана!

– Если писатель узнает, что жену зарезал Артюс, я не много дам за его шкуру!

Мари с ним согласилась:

– Все говорит за то, что младенца унесла Ивонна, и я опасаюсь худшего.

Люка, включив телефон, просматривал сообщения. Он воскликнул с гневом:

– Не может быть! Артюс и Пи Эм исчезли! Их яхта тоже!

Армель, растеряв всю свою степенность, бродила по двору замка. Она выбежала навстречу Ферсену и Мари, ее наколка сбилась на сторону, лицо было покрыто красными пятнами, она яростно размахивала руками. Чуть не сбив их с ног, она обвинила полицейских в этом двойном исчезновении домочадцев: дескать, те должны были приставить к ним надежную охрану.

– Пи Эм от охраны отказался, – напомнил Ферсен. – В том числе и от вашей…

– Муж в последнее время вел себя как-то странно, ничего не рассказывал, я перестала его понимать. Иногда мне кажется, что он лишился рассудка! Найдите его, делайте же что-нибудь, а не стойте столбом!

В еще большую ярость Ферсен пришел, когда получил по телефону дополнительную информацию. Он отвел Мари в сторону.

– Яхта на радиозапрос не ответила. Локатор зафиксировал дрейфующее судно в секторе Ируаза, но при таком тумане задержать его будет трудно.

Армель продолжала кудахтать, не оставляя их в покое. Люка приготовился дать отпор, но тут его внимание привлекла одна ее фраза: горничная обнаружила в комнате Керсена-младшего странный предмет.

Проводив полицейских в спальню мужа, Армель показала на стоявшего за дверью огромного воздушного змея. На тонкой ткани была изображена женщина с лицом, обрамленным длинными темными волосами, большими зелеными глазами и окровавленной шеей.

– Это же призрак, который атаковал тебя на берегу! – улыбнулась Мари.

Люка, кажется, не оценил ее юмора и показал Армель на ткань, в которой были шесть дырок:

– А это что, я вас спрашиваю? Шесть пуль, полная обойма!

Армель ничего не понимала, она крутилась перед ними, требуя объяснений.

Люка испепелял ее взглядом.

– Знаете, что это? Доказательство вины вашего супруга в том, что он покушался на жизнь полицейского!

Мари вмешалась, не оставив Армель времени на обдумывание его слов:

– В ночь, когда на майора Ферсена напали, согласно вашему утверждению, вы находились в постели вместе с мужем, не так ли? Вам грозят десять лет тюрьмы за дачу ложных показаний и за соучастие в убийстве.

Сноха Артюса наконец стихла и больше не произнесла ни слова.

В сумерки, когда туман слегка рассеялся, на горизонте показался нечеткий силуэт яхты Керсенов.

Лежа на банкетке, неподвижный Пи Эм испустил стон, веки его дрогнули. Он медленно открыл глаза, с трудом приходя в себя. С растерянным видом он посмотрел вниз. На паркете каюты были пятна крови.

Он проследил взглядом: кровавые следы покрывали ступеньки, ведущие на палубу. Поднявшись, он как автомат двинулся по этим следам и очутился на палубе. Там было еще хуже: кровь заливала все вокруг, в черной луже валялся нож.

Машинально Пьер-Мари его подобрал.

Вдруг раздался звук громкоговорителя, и в то же время яхту осветил свет прожекторов.

– Полиция! Руки вверх! Не двигайтесь!

Окончательно деморализованный, он повиновался.

То же выражение полного недоумения отразилось на лице Керсена-младшего и когда Мари вместе с Ферсеном приступили к его допросу в жандармерии.

– Вот что, Пи Эм, отца вашего до сих пор не нашли, кровь на яхте – его, на ноже – отпечатки ваших пальцев. Кроме вас, на судне никого не было, следовательно, выводы напрашиваются сами собой.

– Сколько вам говорить, что на борту был Риан! В костюме аквалангиста… неизвестно, откуда он взялся и куда делся потом! Он и убил отца, клянусь вам! Я пробовал ему помешать, но он оглушил меня, и я лишился чувств.

– Как и во время несостоявшегося свидания с Гвен? Сначала оглушили, потом – потеря памяти? Многовато – два раза, не правда ли? – заметил Люка, прежде чем в разговор вступила Мари:

– Мать мне рассказывала, что в детстве с вами случались приступы сомнамбулизма и амнезии, значит, вы могли убить в бессознательном состоянии и ничего не помнить.

– Нет, это невозможно! У меня впечатление, что я схожу сума!

– Не советую имитировать сумасшествие, – заявила Мари, – пожизненное заключение в психиатрической клинике не намного лучше, чем тюремное.

– Подтверждаю: еще хуже. Но чтобы дать вам время сделать выбор, дорогой Пи Эм, я пока оставлю вас в камере предварительного заключения, – вынес вердикт Люка.

Он приставил к нему двух жандармов, строго-настрого приказав им не спускать глаз с задержанного. Мари, зевнув, прикрыла рукой рот. Люка протянул ей свой пиджак. Завтра на утро было назначено совещание, и стоило несколько часов поспать.

От Ферсена не ускользнуло отсутствующее, озабоченное выражение лица его спутницы.

– Что-то не так?

– Я обещала поговорить с Кристианом. Наверное, он уже давно меня ждет.

У него родилось желание сделать из шкипера отбивную, но он лишь выместил злобу на авторучке, сдавив ее в кулаке, и удержался от высказывания своих чудовищных предположений, которые приходили ему на ум в связи с этим свиданием. Оставшись довольным своим «самоконтролем», давшимся ему с нечеловеческим трудом, он услышал собственный голос, прозвучавший мягко:

– Я тебя подброшу?

За время короткого пути они не обменялись ни словом, и когда Люка высадил Мари у понтона, где стояла шхуна Кристиана, он церемонно поцеловал ей руку.

Мари, тронутая этим, улыбнулась и долго не отнимала своей руки.

Проводив ее глазами, Люка бросил последний взгляд на Мари в зеркало заднего вида и нахмурился, заметив Кристиана, сидевшего прямо на набережной с мрачным лицом и бутылкой в руке. Он явно за ними наблюдал.

Мари спрыгнула на палубу и наклонилась, чтобы пройти и каюту, где горел свет.

– Кристиан!

Не получив ответа, она спустилась по лесенке и вошла. В каюте был необычный беспорядок: начатая банка консервов, пустые бутылки из-под пива.

Дверь резко распахнулась. Она обернулась и увидела вошедшего Кристиана, который сразу закрыл за собой дверь. По его поведению, а главное, по его глазам она догадалась, что он много выпил. Тем не менее Мари решила, что не С ганет его упрекать, и подошла к нему. Но Кристиан начал с оскорблений: