Усилием воли герой заставил себя прекратить сопротивление. Затем он расслабил все мышцы, выдохнул воздух из груди и повис в паутинных петлях, не шевелясь.

Удавки тотчас ослабли. Паук-сколопендра, уже не спеша, ритмичными движениями поднимал добычу всё ближе к себе. Краем глаза Ахилл видел опутанное паутиной тело своего брата. Тот, вероятно, был без сознания — одна из петель захлестнула ему горло. Про себя Ахилл молил Единственного Бога, чтобы чудовище первым приблизило к себе его, а не Гектора. Правая рука героя была по-прежнему плотно стянута петлями, и пара липких узлов пристали к ней намертво, так что нечего было и думать пустить в ход меч, который он всё так же крепко сжимал, однако левая рука висела свободно.

— Насекомые — загадочные твари, — вновь услышал Ахилл голос своего старого учителя. — Они очень отличаются от всех прочих тварей, в них есть что-то демоническое, потустороннее, быть может, поэтому люди их боятся, хотя они очень малы. Иногда очень трудно убить насекомое — они живучи. У большинства из них — твёрдый панцирь, который и для человека порою довольно крепок. Но место соединения головы с туловищем у них всегда уязвимо и наиболее чувствительно. Ты смеёшься, мальчик! Ты думаешь: для чего старый чудак столько рассказывает тебе о букашках? Ведь не придётся же тебе с ними сражаться? Кто знает, Ахилл, кто знает! Я говорил тебе о пауках, которые ловят птиц? Таких я сам видел. А мне рассказывали, что есть где-то и пауки-чудовища, ростом больше человека! Может, они вымерли — но, может, и нет...

Голова твари была уже в двух локтях от лица Ахилла. Стеклянные выпуклые глаза тупо и жадно рассматривали добычу, беспомощно, безвольно висящую в петлях паутины. Ахилл сдерживал дыхание, чтобы даже слишком сильное биение сердца его не выдало.

Ещё один рывок серебристых петель. Пасть паука-сколопендры расширилась, длинный отросток выдвинулся сильнее, нацеливаясь в голову жертвы.

— Пора! — прошептал Ахилл.

Его левая рука с быстротою змеи рванулась к рукояти висящего у пояса ножа. Длинное лезвие тускло блеснуло в призрачном свете. Удар был так силён, что рассёк шею чудовища чуть не пополам, а следующим движением Ахилл отрубил жало. Мутная липкая жидкость, больше похожая на гной, чем на кровь, хлынула ему в глаза. На какой-то миг петли провисли, судорожно трепыхаясь вместе с телом паука, и ноги героя коснулись земли. Правой рукой он по-прежнему не мог действовать — узлы паутины держали её крепко, однако он успел ещё достать коленчатое брюхо твари и ткнуть ножом во вспученные бородавки, из которых тянулись пучки паутинных верёвок.

Чудовище задёргалось, забилось, его ноги скрючились, но затем вытянулись, рванувшись к врагу. Рана, вероятно, не была смертельна, и невиданно живучая тварь вступила в бой.

Ударами ножа Ахилл одну за другой рассекал верёвки паутины, и паук уже не мог опутать его целиком и подтащить к себе. Но мохнатые лапы упрямо изгибались, натягивая уцелевшие нити, стараясь вновь захлестнуть туловище жертвы.

— Скотина! Безмозглый урод! — задыхаясь, кричал герой. — Сожрать нас решил?! Пантерой не наелся? Подавишься!!!

В это мгновение коленчатый хвост твари изогнулся и достал левую ногу героя. На конце этого хвоста были два крючковатых отростка, похожие на клещи, которые с невероятной силой сомкнулись на лодыжке Ахилла, вонзив в кожу множество мелких зубьев.

От страшной боли герой вскрикнул, нагнулся, но петля паутины хлестнула его по лицу. Ахилл чувствовал, что ещё несколько мгновений, и крючья сломают ему ногу.

И тут с каменного пола, хрипя от напряжения, поднялся Гектор. Он очнулся, едва удавка на горле ослабла, а когда Ахилл разрубил часть паутины, молодой царь мешком упал в неглубокое подземное озерцо, что было как раз под самой сетью. За эти мгновения ему удалось нечеловеческими усилиями разорвать несколько опутавших его верёвок и встать. Дротик упал в воду и уплыл по течению ручья, ещё когда герой неожиданно попал в паучью есть, однако на поясе висел меч, и Гектор, обнажив его, бросился к чудовищу. С хриплым криком он ударил, вложив в удар всю свою силу, и конец коленчатого хвоста, отрубленный, повис на окровавленной ноге Ахилла.

— Вот тебе, ублюдок! — прорычал Гектор. — Вот тебе, получай!

Тварь продолжала дёргаться и биться, и братья наносили ей удар за ударом, кромсая коленчатое тело. В конце концов, когда Ахилл ещё раз достал ножом шею паука и почти отделил плоскую голову от туловища, тот, забившись ещё сильнее, весь изогнулся и застыл, постепенно опускаясь на полуразрубленной сети всё ниже и ниже к воде озерца. Свечение его тела не померкло, а, казалось, ещё усилилось, и в этом свете стало видно, как под сводами пещеры заметались несколько громадных летучих мышей. Пять или шесть мышиных шкур висели комьями в петлях гигантской паутины. Быть может, теперь они радовались гибели чудовища?

Ещё некоторое время паутина колебалась, потом тоже замерла, наполовину утонув в озерце. Её серебристые верёвки шевелились в воде, как щупальца медузы. Коричневыми маслянистыми полосами расползалась и стекала в ручей густая кровь чудовища.

— Факелы! Где наши факелы?

Это было первое, что сумел выговорить Гектор, когда они поняли, что всё кончено.

— Твой попал одним концом в воду и погас, — так же тихо и сдавленно ответил Ахилл. — Вон он валяется... Мой я бросил на камень, и он ещё горит. Да если бы и погас, у меня есть огниво.

— Хвала Великому Богу! Если эта тварь светится, как обычные светляки, то дохлая она вскоре погаснет...

— Ничего себе светлячок нам попался! — голос Ахилла против воли задрожал от напряжения и боли: в это время он невероятным усилием разжимал зубчатые крючья, сдирая с ноги обрубок паучьего хвоста. Рана, оставшаяся от них, охватывала всю лодыжку, была очень глубока и сильно кровоточила. Отрезав кусок паутины, герой стянул ногу выше раны, чтобы затем перевязать её.

Гектор с тревогой посмотрел на брата и тронул его ногу ладонью, проверяя, нет ли затвердения. Ахилл понял это движение и усмехнулся.

— Ну не умру же я два раза подряд от одного и того же! Да ещё и нога та самая, в которую попала стрела Париса! Нет, нет, думаю, яда у этого «светлячка» в хвосте не было. Это у скорпиона яд в хвосте, а наш красавчик плетёт паутину, значит, он всё же паук... А ваг липкие узелки его сети, кажется, придётся отрывать вместе с кожей.

Ахилл оказался прав. Братья довольно легко разрезали на своём теле многочисленные паутинные верёвки, но избавиться от клейких узлов было невозможно, иначе, как отодрав их от тела вместе с клочками кожи. Это было очень болезненно, и ранки, хотя и маленькие, тоже обильно кровоточили.

Освободившись от сети, герои посмотрели друг на друга и оба одновременно расхохотались. Они стояли по колена в воде, рядом с распластанным в озерце трупом побеждённого чудовища, но вид у них был совершенно не победный. Всклокоченные, бледные и окровавленные, они походили на призраков, и слабый свет угасающего факела вместе с зелёным мертвенным свечением убитой твари лишь подчёркивал это сходство.