командиров был так велик, что Рим мог, в конце концов, как только выступал на сцену способный человек и организовывал подходящее войско, нанести решительный удар»[160]. Это явно идеалистическая концепция. На самом деле не полководец создавал эпоху, а господствующий класс выдвигал полководца, который более или менее умело реализовал эти возможности. Истоки победы имеют объективные основы – экономику данного государства и политику тех классов, которые войну ведут или в войне участвуют.

Основы успехов Римской рабовладельческой республики заключались не только в ее военной силе, но и, прежде всего, в более передовой экономике и политике, которая в конечном счете приводила к разрушению антиримских коалиций. Так было, например, в борьбе с Македонией, так было и на последних этапах Второй Пунической войны. Рим начал борьбу с Карфагеном в Иберии и Африке в то время, когда карфагенская армия находилась еще в Италии. Такая стратегия римлян исходила из политической обстановки в Африке, где им удалось отколоть от Карфагена нумидийцев и создать мощную антикарфагенскую коалицию.

Идеолог английских империалистов Мэхэн стратегию и исход Пунических войн рассматривает с точки зрения решающего влияния морской силы. Он писал: «…обладание морем, или контроль над ним и пользование им являются теперь и всегда были великими факторами в истории мира»[161]. Поэтому Мэхэн поенную историю сводит к истории морской силы: «…история морской силы, обнимая в широких пределах все, что способствует нации сделаться великой на море или через посредство моря, есть в значительной мере и военная история»[162].

По мнению Мэхэна, влияние моря на ход и исход Второй Пунической войны было решающим. Весь ход войны определялся тем, что «римская морская сила господствовала в водах, лежащих к северу от линии, которая идет от Таррогоны в Испании к Лилибеуму (ныне Марсала) на западе Сицилии, откуда кругом северного берега острова через Мессинский пролив до Сиракуз, и, от последних – к Бриндизи в Адриатике. Обладание этими водами принадлежало римлянам ненарушимо в течение всей войны»[163].

Рассматривая Вторую Пуническую войну в отрыве от исхода первой войны, подорвавшей морское могущество Карфагена, Мэхэн заявлял, что «…неизвестны мотивы, побудившие его (Ганнибала) к опасному и почти гибельному походу через Галлию и через Альпы»[164].

В основе этих рассуждений лежит мнение, что морская и сухопутная коммуникации карфагенской армии якобы одинаково находились под контролем римского флота. Мэхэн по этому вопросу пишет: «Возможны были две коммуникационные линии: одна – прямая, морем, другая – кружная, через Галлию. Первая была блокирована морскою силою римлян, вторая подвергалась постоянной опасности и, наконец, была совершенно пересечена вследствие оккупации Северной Испании римской армией. Эта оккупация сделалась возможной через обладание римлянами морем, которому карфагеняне никогда не угрожали»[165]. Для обоснования своей концепции Мэхэн прибегает к извращению фактов, утверждая, что сухопутную коммуникацию карфагенской армии римляне прервали только благодаря обладанию морем. На деле Рим господствовал на море с самого начала Второй Пунической войны, а карфагенская коммуникация была прервана в результате взятия римлянами Нового Карфагена, т. е. во второй половине войны. Неверно и утверждение, что после Первой Пунической войны карфагеняне могли пользоваться морской коммуникацией. Эта возможность исключалась господством на море римского флота. По этому вопросу, противореча самому себе, Мэхэн пишет: «Существуют ясные указания на то, что Рим никогда не упускал контроля над Тирренским морем, потому что его эскадры проходили беспрепятственно между Италией и Испанией»[166].

По словам Мэхэна, весь ход Второй Пунической войны определялся обстановкой на море. Кнэй Сципион разбил в Иберии Ганнона и занял берег и район к северу от реки Эбро потому, что господство на море обеспечило высадку десанта. Публий Сципион взял Новый Карфаген комбинированной атакой с суши и с моря, к слову говоря, воспользовавшись морским отливом и пройдя по морскому песку. Газдрубал пошел на помощь Ганнибалу, но Сципион морем послал северной группировке подкрепление в 11 тысяч легионеров. Нерон обманул Ганнибала и двинулся на помощь своей северной группировке. Газдрубал был разбит в Метаврском бою, который «…общепринято считать решением борьбы между двумя государствами»[167]. Даже исход Первой Македонской войны решался на море, так как «римская морская сила, таким образом, всецело лишала Македонию возможности участвовать в войне»[168]. На самом деле не римская морская сила, а римская дипломатия, опиравшаяся на легионы, организовала антимакедонскую коалицию и сковала силы Македонии в Греции. И не в Метаврском бою решился исход Второй Пунической войны, а в Африке.

Резюмируя все свои доводы, Мэхэн утверждает, что в борьбе Ганнибала с Римом и Наполеона с Англией, закончившейся поражением при Заме и Ватерлоо, «…в обоих случаях победителем был тот, за кем оставалось обладание морем»[169]. Флот, по словам Мэхэна, играл роль господствующей силы, но его «огромное решающее влияние на историю той эры, а вследствие этого и на историю мира, не было принято во внимание»[170]. Эту «историческую несправедливость», выполняя социальный заказ английских империалистов, взялся исправить Мэхэн. Он фальсифицировал историю для того, чтобы доказать решающее влияние морской силы на историю, доказать, что английский морской флот является надежным средством порабощения колониальных народов.

Не флот решал ход и исход Второй Пунической войны, резко отличавшейся от Первой Пунической войны. В первой койне шла борьба за господство в западной части Средиземного моря, во второй войне – борьба за союзников, борьба за создание и раскол антиримских и антикарфагенских коалиций.

Характеризуя завершающий период Второй Пунической войны и Третью Пуническую войну, Энгельс писал: «…африканская высадка римлян во время Второй Пунической войны стала возможна лишь после того, как был уничтожен цвет карфагенской армии в Испании и в Италии, а пунический флот вытеснен из Средиземного моря; нападение было не нападением, а очень солидной военной операцией, которая была вполне естественным завершением продолжительной и благоприятной для Рима войны. Третью же Пуническую войну едва ли можно назвать войной; это было простое угнетение слабейшего противника в десять раз сильнейшим противником»[171]. По мнению Энгельса, исход Второй Пунической войны решался не на море, хотя вытеснение карфагенского флота было одним из условий успеха римлян; исход войны решался римскими легионами в Иберии, в Италии и, наконец, в Африке, где была проведена крупная военная операция; римским легионам, используя их успехи, помогала римская дипломатия, разъединявшая противников.

Глава пятая

Развитие военного искусства в войнах народов, боровшихся с рабовладельческим Римом в I веке до н.э

1. Римская рабовладельческая республика и ее армия во второй половине II