Квартирмейстер с латником торопливо послушались, Краер, сглотнув, раскрутил веревку над головой и метнул ее.

Камень налетел на полосы пылающей магии, отскочил, ударился о другое переплетение, срикошетил от третьего и ударил Эмбру в плечо с такой силой, что она ахнула и вздрогнула, но все же поймала его и вцепилась в него обеими руками. Ее друзья подождали, пока она справится с болью и выпрямится. Она обмоталась несколько раз веревкой, сунула камень под мышку и кивнула.

Они потянули, медленно и сильно. Эмбра извивалась, съеживалась, скользила между нитями, подныривала, пролезала через дыры в хаосе переплетенных полос. Один раз им даже пришлось ослабить веревку, чтобы она могла вернуться назад, поскольку две полосы переплелись так, что пролезть не смог бы никто. Скривившись, сжав зубы, леди Серебряное Древо все пробиралась вперед, пока наконец не коснулась пола.

Тут она глубоко вздохнула, подняла взгляд и крикнула:

— Отпускайте и отойдите!

Все трое повиновались, торопливо попятившись к дверям. Магические нити закружились и вспыхнули, вмиг превратив клетку в пылающую преисподнюю, на которую даже смотреть было больно. Их лица опалило жаром. Краер пробормотал:

— Жарко тебе, наверное, спать рядом с такой огнедышащей леди?

Латник взглянул на своего друга.

— Наверное, как и тебе рядом с обладательницей такого пламенного сердца.

Леди Талазорн через силу усмехнулась.

— В тебе погибает сладкоречивый придворный бард, Ястреб!

— Да? Ну, тогда я быстренько его добью окончательно, если снова высунется, — пробасил латник, и Тшамарре пришлось дважды обернуться, прежде чем она поняла, что он шутит, и позволила себе рассмеяться.

Пламя угасло так же быстро, как и вспыхнуло. Краер повернулся, чтобы не дать другу тут же рвануться к Эмбре, но опоздал. Когда латник добежал до горячих, все еще потрескивающих плит, волоча за собой повисшего на нем коротышку, тот крикнул:

— Что все это значит, леди Эм?

От клетки и следа не осталось. Эмбра Серебряное Древо стояла выпрямившись, без малейших следов страдания на лице. Он протянула руки к Хоукрилу, но с отвращением глянула на Краера.

— Леди Эм? И ты надеешься еще долго прожить?

— Извини, — ответил Краер. В его голосе не было и намека на насмешку, что заставило всех его друзей с изумлением воззриться на него. — Что тут было — огонь и все прочее?

Эмбра улыбнулась ему из объятий Хоукрила.

— Когда я прикасаюсь к любому камню дворца, я призываю заклятие Живого Замка. Я использовала его, чтобы вобрать магию клетки. — Улыбка ее погасла. — Теперь придется обшарить несколько комнат в поисках всяких зачарованных вещей. Мы должны напитать мощью заклинания, которые нам понадобятся, чтобы сражаться без Дваера и в случае чего принести его назад. Да, еще понадобятся сапоги и пояс хотя бы для этой ночной сорочки. А потом заклинания замка помогут напитать лучшие заклинания поиска, которые мы сумеем сплести. Будем полагаться на милость Троих и надеяться, что мой отец достаточно спятил, чтобы продолжать пользоваться Дваером, и тогда мы сможем его отыскать. Мы полетим к нему и…

— И снова будем рисковать шкурой, — насмешливо закончил Краер. — Надо же, а прежде ведь и не приходилось!

В темном, глубоком подземелье по стене скользили пальцы, длиннее и тоньше, чем у человека. Их владелец нащупал определенный камень и нажал.

Камень со скрежетом отошел в сторону, и обладатель червеобразных пальцев сунул руку в открывшееся отверстие и достал маленький мешочек. Пальцы нащупали сквозь холстину четыре маленьких предмета и осторожно, словно они были очень хрупкими, прихватили их.

Мешочек осторожно опустили, пальцы еще удлинились и, словно змеи, вползли в отверстие. Четыре раза они вползали туда, каждый раз появлялись с чем-то круглым и осторожно клали это на пол. Когда змееподобные пальцы в последний раз вернулись с добычей, на полу лежали, светясь, четыре сферы из кристалла. У каждой была одна плоская грань с вырезанной на ней руной. Эти символы и являлись источником свечения.

Пальцы прикоснулись к одной из рун, послышалось сложное, хриплым голосом произнесенное слово — и из сферы выплыло завихряющееся, мерцающее разноцветное облачко. Пальцы перевернули сферу, поставив ее на плоскую грань, и мерцание внезапно превратилось в яркое трехмерное изображение молодого человека с властным лицом, облаченного в рясу мага.

Хозяин змеиных пальцев наклонил голову, изучая изображение, хотя лицо его было гладкой маской, лишенной всяких черт, не имеющей даже глаз. Однако он медленно обошел изображение, словно изучая его, а потом опять, почти крадучись, пошел вокруг человека в одеянии мага.

По мере продвижения тело странного существа менялось, становясь все более похожим на изображение. Когда сходство было достигнуто во всех мелочах, маг медленно обошел свое неподвижное изображение, чтобы удостовериться в полном тождестве. Затем он выпрямился, перенимая осанку, сделал несколько пробных шагов, совершенно отличных от прежней вихлявой походки, и заявил:

— Я Джаварр Радужный Дракон.

Темнота не ответила. Коглаур хихикнул, сгреб все сферы — изображение тут же исчезло, и в комнате снова воцарился полный мрак. Он положил все на место, вернув камень в прежнее положение.

Затем поддельный Джаварр Радужный Дракон немного прошелся вдоль стены и выдвинул другой каменный блок, на сей раз со значительно большими усилиями. За ним оказалась небольшая деревянная шкатулка, откуда преображенный коглаур достал камень, который при его прикосновении на миг вспыхнул.

— Все, кто хочет завоевать Дарсар, должны обзавестись Дваером, — прошептал ложный Джаварр Радужный Дракон, почти любовно поглаживая Камень. Затем он закрыл шкатулку и вернул на место стенной блок. Потом снова взял Дваер, заставил его ярко гореть и покинул это потайное место.

Следующий шаг фальшивый Джаварр Радужный Дракон сделал уже по каменному полу другой пещеры. Только один шаг — и остановился, дав Дваеру осветить свое лицо, а потом тихо спросил во тьму:

— Отец? Дядя?

Слова его упали в тишину, но коглаур ощутил, что его напряженно слушают, потому продолжал:

— Я Джаварр Радужный Дракон, сын Итима. Я сильно изменился, и я ищу родню. Отец? Дядя Долмур? Вы здесь?

— Ты не похож на Джаварра, — сказал глубокий голос прямо у него за спиной. Коглаур невольно вздрогнул и обернулся.

Перед ним стоял Долмур Радужный Дракон — точнее, плавал в воздухе в нескольких дюймах над полом.

Лже-Джаварр вздохнул.

— Я знаю. Большая часть моих воспоминаний утрачена навсегда. Я попал во вспышку Дваера во время схватки с Эзендором Черные Земли, регентом Аглирты, и… мне несколько месяцев понадобилось, чтобы вспомнить свое имя, не говоря уж о родственниках и о способности творить магию. Дядя, отец еще жив?