Шаг, другой. Я пятилась под защиту дерева, пока не почувствовала лопатками надежный шершавый ствол. Я трусливо бежала от тишины, ибо мне (мне!) было страшно. Подумала и только потом осознала, ЧТО подумала. Неужели… Сердце подскочило и заколотилось в горле. Я вытянула вперед руку. Пальцы уже терялись в снежной мгле, я едва могла различить собственное кольцо.

Пронеси, Господи…

Все богатства мира за чужое плечо рядом, полжизни за то, чтобы я ошиблась. Пусть рядом я увижу злые зеленые глаза, пусть на меня пойдет орда демонов Бездны, но, пожалуйста, пусть я окажусь не права.

Рукоять Осколка скользнула в ладонь.

Цок-цок-цок. Цок. Цок. Цок… Синие звезды зажглись в белизне. Цок. Цок. Она белесым призраком вырастала из снежного тумана. Размытые серые мазки, бесцветной кляксой расплывшаяся грива. Лошадь.

Лошадь с глазами синими и мертвыми, как вздувшийся труп. Из распоротого живота толстыми, заиндевевшими на морозе змеями свисали почерневшие кишки, волочащиеся по земле. Цок. Негнущиеся ноги сделали шаг. Кишка зацепилась за корень и лопнула.

Цок. Она шла. И несла наездника. Я подняла глаза. Лишь на гран плотнее вьюги, сотканный из могильной тишины и мертвенно-белого снега, с прожигающими насквозь холодом синими осколками звезд в слепых глазницах.

И их свет обратился на меня. Накатила, бросила на колени и накрыла с головой волна лютого мороза. Не дающего вздохнуть, сжигающего легкие, останавливающего сердце. Кожа на пальцах лопнула, багровые нити расчертили руку, замерзая и рассыпаясь ледяной крошкой еще до того, как капли успевали запятнать снежную белизну. Взгляд безвольно обежал круг. Сознание безучастно наблюдало, как вокруг вспыхивали все новые и новые синие икры, как из снежной мглы выступали призрачные тела. Ледяные пальцы смертельно колючего взгляда впились в душу, выпустили когти и начали рвать, рвать, рвать…

Алекс.

Бледный свет Путей над головой не тускнел даже ночью. Но ни звезд, ни луны.

По затекшим ногам побежали мурашки. Я посидел еще немного и поднялся. Походил немного вдоль речушки, размял ноги и снова сел. Я изнывал от безделья, но спать не мог – слишком короткие сутки по сравнению с теми, к которым я привык.

Сказать, чтобы я беспокоился, было нельзя, но неизвестность была…раздражающей. Мне почти физически требовалась информация. В голове с четкостью кристаллической решетки выстраивалась картина происходящего, и недостаток информации оставлял ячейки этой решетки пустыми. Последствия и первопричины искажались, выпадали и были попросту фрагментарными, не просчитываясь в полной мере только от банального незнания того, что сейчас происходит в мире. Это раздражало. Но не бесило. Спокойное, отстраненное раздражение ученого, которому не хватает пары колб, чтобы сделать открытие, но, однако, прекрасно знающего, что достаточно выйти за ними в магазин, и проблема испариться.

Своим чувствам и мыслям я временами изумлялся не меньше, чем чужим, но в последнее время делал это все реже и реже. Видимо, разучился удивляться. Или изменился, наконец, настолько, насколько от меня требовали. А может, даже больше? И, пожалуй, сожаления по этому поводу я не чувствую.

Нет, определенно не чувствую. Я поднялся и зашагал обратно в дом. Дверь распахнулась с визгливым скрипом. За стеной по-прежнему, с самого заката, нервно мерял шагами комнату Хан. Уже закрывая дверь, я заметил, как начало светлеть небо. Нет, не на востоке – со всех сторон. Со всех, со всех сторон… Простенькая прилипчивая мелодия засела в голове и прокручивалась, наверное, уже по двадцатому разу. Спать не хотелось по-прежнему, поэтому я со вздохом отодвинул стул из-за большого квадратного стола и сел. Стол находился как раз под незастекленным окном, поэтому я видел, как небо окрашивалось сначала в розоватый, а потом и в голубой цвет. Скоро станет достаточно светло для того, чтобы читать, и можно будет наконец прекратить изнывать от скуки.

За спиной скрипнула дверь.

– Ничего не слышно? – в комнату вошел Хан, бледный, с запавшими за ночь глазами, – Что-то неладно, совсем неладно…

– А что в последнее время было ладно? – я пожал плечами. Поменял местами два подсвечника на столе и поднял голову. – Ничего с ней не случиться. Стражи, они в огне не горят и в воде не тонут. Просто андроиды последнего поколения, а не люди.

– Ничего ты еще не видел в этой жизни. И вода может гореть, и огонь – замораживать.

– Возможно, – покладисто согласился я. – В любом случае, сидя здесь, навряд ли мы можем на что-то повлиять.

– Она же твой Страж. Тебе что, на самом деле все равно? – Хан странно посмотрел на меня.

– О-о-о, мне отнюдь не все равно. Если Скай не вернется, далеко не факт, что я смогу отыскать нужный портал, не говоря уже о том, чтобы пройти в него, – Хан одарил меня далеко не дружелюбным взглядом. Я передернул плечами. – Ладно, уже пошутить нельзя?

– Что-то не уверен я, что ты шутил, – тихо сказал он. Помолчал, и уже другим тоном добавил: – Есть будешь?

– Буду. Но только если в моей порции совершенно случайно не окажется крысиная отрава.

– Не смешно.

– Надеюсь.

Он покачал головой и вышел. Я неторопливо встал и заглянул в комнатенку, больше напоминающую платяной шкаф. Ее стены были густо увешаны полками неожиданного в такой хибаре промышленного литья, но и их не хватало – пухлые томики стопками громоздились на полу. Я подхватил первую попавшуюся под руку книгу и вышел из комнатки. Потом снова устроился за массивом дуба, по какому-то недоразумению носящему название стола, и открыл первую страницу. За окном окончательно рассвело, а вот Пути днем как-то поблекли. Может, по контрасту.

Хлопнула дверь. Вернулся Хан с объемистой корзиной и начал выкладывать ее содержимое на стол. Так, очевидно, завтрак будет исключительно вегетарианским.

– А что-нибудь посущественнее есть?

– Нет. Мы тут живем просто, натуральным хозяйством. Если есть желание посидеть с удочкой – прошу.

Желания не было. Да и умения, если уж на то пошло. Поэтому я, смирившись с отсутствием белков, захрустел фруктами. В кармане обнаружилась пара сухарей, разнообразивших рацион, но через полчаса, когда я встал из-за стола, мяса все равно хотелось невыносимо. На худой конец, концентратов, которыми приходилось питаться в последнее время.

Я захватил начатую книгу и вышел из дому. Взяться за обыкновенную бумагу было удивительно приятно после всех этих технологических изысков. Я и раньше не особенно любил читать с экрана, но потом других вариантов просто не осталось.

Я устроился все под тем же деревом, под которым просидел всю ночь и уложил увесистый томик на колени. Это были «Хроники» Иллири, очередной летописный шедевр, призванный увековечить историю Безымянной. Смертельно занудная для обычной жизни вещь, но в сложившихся обстоятельствах она неплохо убивала время, а так же убаюкивала и служила отличной мухобойкой. Я углубился в описание Последней Войны (какой оптимизм, а?), последнего конфликта, потребовавшего руководящей роли Хранителя и отстоящего, насколько я разобрался в хронологии, тысячи эдак на две годков от данного момента. Я уже не первый раз начинал изучать эту историю, но меня постоянно отрывали от занимательного чтива. Так вот, Хранитель был из ременов (ну, оказывается, и такое бывает), и…