Мадлен это устраивало.

– Письмо вам обойдется в полторы тысячи франков, – сказал он.

– Может, вернемся к нашему ритуалу? Я опущу цену на три сотни, вы согласитесь, я попрошу выполнить работу к сегодняшнему вечеру, а вы поднимете цену на три сотни.

– Нет, не в этот раз. Блокнот, который вы мне поручили сделать в прошлый раз, не был оплачен по достоинству.

– Вы что, сменили профессию и теперь шантажируете меня?

– Нет, я недооценил работу.

– Это ваша проблема, а не моя. Я заплатила, сколько вы сказали.

– Совершенно верно. Но раз уж вы делаете новый заказ, я вынужден хоть немного покрыть недостачу с прошлого раза.

– Немного?..

– Тысяча франков. Это минимальная цена, которую я могу предложить. Следовательно, письмо вам обойдется в полторы тысячи франков.

Мадлен мысленно спросила себя, стоит ли игра свеч, и погрузилась в пучину сомнений.

Дельга воспринял молчание Мадлен как лишний ход в беспроигрышных переговорах.

– Зато, – сказал он, – никакой дополнительной платы за срочность. Сегодня вечером. В двадцать три часа. Здесь.

– Хорошо, – ответила Мадлен. – Ой, мне сейчас нечем заплатить аванс…

Дельга махнул рукой:

– Не беспокойтесь. Мы же порядочные люди.

Дюпре проследил, как Андре Делькур сел в такси, и скорее догадался, чем услышал, что молодой человек назвал адрес ресторана «Липп».

Всегда есть риск неожиданного возвращения, забывчивости. Благоразумнее выждать полчаса, пока машина доедет до бульвара Сен-Жермен.

– Я позволила себе забронировать на ваше имя…

Андре согласился: да, конечно.

Они прошли через весь зал до длинного ряда столиков, расположенных слева, там, где зелень, нарисованная между зеркалами, как будто растет у вас на голове.

Андре выбрал бы другой столик, более укромный, чтобы удобнее было разговаривать. Но Мадлен попросила именно этот, потому что понимала, что он самый нежелательный для Андре. Официант отодвинул стол, чтобы Мадлен удобнее устроилась на кожаном диванчике.

– Простите, дорогой Андре, вы не против, если я сяду на стул? Мягкая мебель мне не подходит. Лечение очень помогло, и я не хотела бы снова что-нибудь повредить…

– Конечно, – сказал Андре, который предпочел бы сидеть, повернувшись к залу спиной. Именно по этой причине Мадлен вынудила его пересесть.

– Вы позволите, я на минутку, дорогая Мадлен?

Она сделала еле заметный жест: да, разумеется.

Андре обошел столики, чтобы поприветствовать знакомых: тут – депутата от оппозиции, там – редактора газеты «Эвенман» и промышленника Армана Шатовье, симпатизировавшего заявлениям фашистов и все еще воздерживавшегося от финансовой поддержки запуска ежедневного издания Андре.

По пути он заказал графин охлажденного белого вина.

– Вы такой светский, мой дорогой, – восхитилась Мадлен, когда Андре вернулся.

Он скромно потупился. Светский, светский…

– Скажите, а скоро появится эта новая ежедневная газета?

Она знала, что он чудовищно суеверен.

– Слухи…

Мадлен отложила меню. Сделав выбор, она скрестила руки перед собой.

Внимание Андре было приковано к Шатовье. Кажется, он украдкой поднял бокал, чтобы поприветствовать его? Андре ограничился благодарным взглядом. Господи! Если Шатовье решится наконец поучаствовать – дело в шляпе!

– Простите?

– Вы рассеянны, Андре… Да еще во время ужина со старой приятельницей – как некрасиво.

– Простите, Мадлен, я…

Она рассмеялась:

– Я пошутила, Андре!

Она глянула через его плечо и заметила Шатовье, которого узнала по портретам в газетах.

– Мне кажется, сегодня вечером решается что-то важное для вас, я не ошибаюсь?

Официант принес графин охлажденного белого вина.

Наполнил бокалы. Мадлен первая подняла свой:

– Пусть сегодняшний вечер сложится удачно для нас обоих!

– Спасибо, Мадлен, с удовольствием.

Андре жил в многоквартирном доме. Дюпре бесшумно поднялся на пятый этаж. Вскрыть замок отмычкой не составило для него ни малейшего труда – сколько раз он уже сюда наведывался: наверняка семь-восемь. Сегодня последний.

– Как лечение?

Мадлен отложила вилку:

– Превосходно. Вам следовало бы попробовать, Андре, вы ведь живете в постоянном напряжении, уверяю вас, они там творят чудеса.

– Что значит «в напряжении»? – улыбнулся Андре.

– Да, я так считаю. Вы всегда казались мне раздражительным, даже обидчивым. А теперь, когда мы видимся все реже, я чувствую, что вы взбудоражены, ведь я права?

– Да, возможно, из-за работы…

Она сосредоточилась на сражении с морепродуктами.

– Во время лечения один медбрат рассказал мне, что в некоторых отсталых племенах невроз лечат… хлыстом, представляете? – Она подняла голову. – Да-да, говорят, будто они бьют себя хлыстом по спине до крови. Настоящие варвары, вы не находите?

Андре был неглуп. Он с угрожающим хладнокровием выслушал эту забавную историю, словно разбирая каждое слово и размещая его в колонку убытков, возмещения которых следует требовать.

– Где проходило лечение? – сухо спросил он.

– В Баньоль-де-л’Орн. Если хотите, могу дать вам адрес.

Повисла пауза. Она случайно упомянула о хлысте? Андре не видел других причин, но все же насторожился.

– Я прочла вашу статью о моем дяде Шарле…

Андре не заметил и тени упрека, тем лучше, было бы неприятно защищаться.

– Да… Я удручен.

– Я тоже, жаль беднягу Шарля. Он возглавлял такую добродетельную миссию, а тут вдруг сам оказался замешан в подобной истории. Согласитесь, что может быть безнравственней…

В ее голосе Андре уловил резкость, которой прежде не замечал, а в глазах – недобрые искорки. Зачем ей понадобилось встречаться с ним? У него появилось ощущение чего-то, определения чему он пока не мог подобрать.

– Вы были суровы, Андре, к моему несчастному дяде, но я вас понимаю. Это ваша работа. Да и, как говорится, просто не надо жульничать!

Андре предпочел вернуться к теме их встречи, чтобы понять, было ли это предлогом:

– Я вас поблагодарил за предоставленную мне информацию о Леонс Жубер…

Мадлен отложила приборы.

– А Гюстав! Кто бы мог подумать! Вы в своих хрониках столько раз желали ему всевозможных успехов! Такой воодушевляющий проект… И вдруг он взял да и спровоцировал банкротство, так вдобавок еще продал свои идеи нашим заклятым врагам. Право, Андре, я вас спрашиваю, кому можно доверять?