Одновременно отменены и самые ненавистные из законов по трудовой части, а именно те, которые возлагали суровые кары за мелкие нарушения трудовой дисциплины (прогул, опоздание и т. п.). Это сделано, вероятно, ради второго из трех страхов, страха перед враждебной настороженностью населения. Интересно, однако, что тут, как и по вопросу об отмене особого совещания, реформа была проведена исподтишка: уже несколько лет назад законы об уголовных карах за нарушение трудовой дисциплины перестали перепечатываться в официальных изданиях уголовного кодекса. Так что нынешняя реформа является лишь формальным запечатлением чего-то уже совершившегося. Как будто новые властители пошли ощупью – что-то будет, если эти драконовские законы отменить? Ничего плохого не вышло, и их отмену официально объявили, воспользовавшись этим как новым поводом, чтобы лягнуть Сталина.

В сфере экономической ничего существенного не произошло: вздыбливанье России в угоду идолу ускоренной индустриализации, направленной на укрепление промышленной базы, продолжается; никакого существенного отхода от сталинской линии не произошло и по части коллективизации. Совсем наоборот: в воздухе опять носится идея сведения крестьян в агрогорода с почти полной отменой ростков индивидуальных хозяйств внутри колхозов. Таким образом, намечавшееся было Маленковым (и поддержанное тогда и Хрущевым!) отступленье на позицию ускоренного развития легкой промышленности ради умиротворения изголодавшихся по всяческим товарам масс, – отменено. Сделано это не столько во имя вооружения, как это часто пишут, сколько во имя одной из фаз новой внешнеэкономической политики – вступления в открытое соперничество с Западом на внешнем рынке и на рынке завоевания симпатий, так называемых нейтральных стран, в порядке оказания им экономической помощи. Но одна из наметившихся при Маленкове линий сохранилась: новые властители произвели довольно значительные расходы из своего огромного золотого запаса (около

12 миллиардов долларов, по исчислению экспертов в 6 раз больше дореволюционного золотого запаса, но все же лишь около половины американского). Расходы эти производятся преимущественно для закупки товаров, в которых особенно нуждаются привилегированные классы советского населения, но отчасти и продовольствия, не столько для удовлетворения масс, сколько для вызова симпатий в таких странах, как Бирма или Египет, страдавших от невозможности сбывать свое сырье.

В сфере религиозной, 1954 год ознаменовала было усиленная антирелигиозная кампания, в чем можно было усмотреть «возврат к Ленину от Сталина». Но за полтора года, прошедшие с известной резолюции ЦК от 11-го ноября 1954 г., выражавшей порицание тогдашней политике, все вернулось к тому, как было при Сталине, даже с усиленным подчеркиваньем благоволенья власти к покорным иерархам (но, конечно, не религии). Это идет отчасти по линии умиротворения масс, вновь было насторожившихся под влиянием резкой антирелигиозной кампании, отчасти по линии новой международной политики, на служенье которой иерархи вновь усиленно привлекаются.

В сфере интеллектуальной и эстетической деятельности нажим несколько смягчен. Диктатура Лысенко отменена и не заменена новой. С ученых снята обязанность превозносить Сталина и поносить Запад; напротив того, внимательная слежка за Западом вменена им в обязанность с целью извлечения всего для Советского Союза полезного. Можно думать, что ученые чувствуют себя несколько легче. В области литературы и музыки было пущено несколько пробных шаров в сферу свободы творчества; но ничего определенного пока не получилось. Но самое исчезновение единоличного и всевластного arbiter elegantiarum87 – кремлевские близнецы пока на это положение не претендуют – служит некоторой отдушиной.

По части образовательной сделано несколько шагов назад к Ленину: восстановлено совместное обучение мальчиков и девочек, и вынута из нафталина идея политехнического образования. В преподавании истории отменены некоторые, Сталиным инспирированные, фальсификации – опять-таки с хулой по адресу последнего.

Классовый характер нового советского общества полностью сохранился. Не изменилось ни число классов, ни дифференцирующие признаки, ни различие в их преимуществах. Произошел, однако, один существенный сдвиг: армейская верхушка, которая при Сталине проникала лишь во второй сверху класс, ныне допущена и в самый верхний. Послужит ли это к укреплению режима? Или сыграет роль троянского коня? Ответ на этот вопрос так же невозможен, как и разрешенье проблемы многозвездия, отвечающего нынешнему коллективному руководству.

По существу, изменения по сие число не слишком значительны. Их размах далеко не соответствует огульному очернению Сталина – от его режима осталось 90, если не 95 процентов. Это обстоятельство сыграет решающую роль при выработке ответа на тот вопрос, который в Советской России нельзя задать открыто, но в душе ставится всяким мыслящим человеком: а где вы, чернители Сталина, тогда были? И ответ будет – вы очевидно были с ним, ибо в основном продолжаете его дело. Из этого вытекает, что второй из страхов нынешних властителей России еще не скоро рассеется; вернее, этого никогда не будет.

Гронинген, Голландия, май 1956 г.

Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс (1869–1962) – прозаик, публицист, критик. Начала печататься в конце XIX в. В 1903 г. была арестована за распространение журнала П.Б. Струве «Освобождение». В редакции этого журнала познакомилась в корреспондентом лондонской газеты «Таймс» Г. Вильямсом, ставшим ее мужем. Была членом ЦК партии кадетов. Печаталась в «Русской мысли». В 1912–1913 гг. руководила петербургской газетой «Русская молва». В годы Гражданской войны писала о России для одной из американских газет. С августа 1921 г. редактирует в Лондоне журнал «Russian Life», печатается в «Возрождении» и «Руле».

После войны выступала против возвращения властями западных стран бывших советских военнопленных на родину (статья «Охота на человека» в журнале «Независимое слово». 1946. № 5). С 1952 г. жила в США. Рецензирование новых книг оставалось действенным жанром ее публицистики. «Идеологическую осаду коммунизма» в России она вела много лет. История подтвердила ее предположение, что это «оружие более сильное, чем атомные и водородные бомбы».

Книга издана по-английски в Гааге, а написана русским правоведом, профессором Г.К. Гинцом. Он окончил С.-Петербургский университет, был учеником замечательного юриста, Д.О. Петражицкого.

В 1916 г. Г.К. Гинц, как приват-доцент, прочел в своем университете курс лекций по гражданскому праву, уехал в Омск, в Политехнический Институт и когда там появился Колчак, стал одним из его сотрудников. Потом, после эвакуации вместе с группой профессоров, очутился в Харбине. Там они образовали русский университет, ректором которого был избран Г.К. Гинц.

Следующие мировые потрясения выбросили его в С.Ш., где он стал читать лекции уже по-английски и писать книги, тоже по-английски (до того печатались его книги в Харбине, в Пекине, в Гааге). Среди русских читателей наибольшей известностью пользуется его «Сибирь, Союзники и Колчак». Есть у него своего рода трилогия – «Социальная психология», «Право и культура», «Предприниматель». Это все писано и издано еще в Харбине.