— Итить твою, — вырвалось у него непроизвольно при виде полуобернувшегося Зембуса. — Ты, эт самое, себя нормально чувствуешь?

Друид издал измененным горлом вялое курлыкание, передернул обвисшими плечами. Сам он решился на такую трансформу исключительно из желания проверить, не отказал ли ему лес в исконно друидских умениях. Лес, как оказалось, не отказал, зато теперь предстояло усиленно концентрироваться, чтобы не поддаться незатейливым волчьим мечтам закусить свежей конинкой и удрать в глубокую чащу доживать свой век под корягой.

— Выглядишь неважно, — поддержал Кижинга, оказавшийся от него по другую сторону. — Сколько раз говорить — не жри всякую гадость, что на деревьях растет.

Возмущенный таким отзывом о дарах леса Зембус встряхнулся, в несколько секунд втянув и когти, и ощетиненную морду (хотя не сказать, чтобы стал от этого симпатичнее) и с некоторым облегчением перевел дух. В последний раз, обернувшись волком, дабы погонять по лесу раздухарившегося барона, вернуться в нормальную форму без посторонней помощи так и не сумел. Хорошо, что набрел на выступление вождя местных борцов за справедливость перед крестьянами; в вызванном алкогольном отравлением запале тот светоч свободы взялся призывать освободиться от рабских привычек, для начала под тихий ропот публики покидал в болото отобранные у какого-то проезжего купца товары, а потом взялся сливать из бочонка прямо на землю брагу. Сей поступок так глубоко тронул сумеречную друидическую душу, что на месте распластавшегося в кустах волчары мигом разогнулся рассвирепевший сын Лего, подхватил ближайший дрын и припустился объяснять вождю народов всю ущербность его позиции. Кстати, так и не добрался, ибо крестьяне были ближе и отнеслись примерно с таким же пониманием. Вождя его помятые подручные долго еще вытаскивали из той самой трясины.

Так же и сейчас — слетела волчья личина, унося с собой богатейший мир запахов и тонко ощущаемую голыми пятками дрожь земли. Явились из ниоткуда расхристанные бахилы, неуклюжая железка на поясе, которая, однако, сама собой органично выпрыгнула рукоятью в ладонь, и знакомое кипение рвущейся наружу магии где-то за кадыком. И как раз вовремя: по обе стороны мерным шагом двинулись на карателей генерал и паладин, и пришлось наддать, чтобы не поломать строй. Не удержался, на ходу мазнул свободной ладонью перед лицом, пробурчал несколько давно знакомых слов, и кожу защипало, словно стягивая засохшей мыльной коркой, а на деле — преображая в подобие древесной коры. Хоть какое-то подобие защиты, а то эти красавцы, что по бокам, в доспехи упакованы по самое не пугайся, понятно на кого первым делом обратят внимание атакуемые.

Тлеющие от эльфиного файрболла трава и листья если не озарили наступающую троицу, то по крайней мере подсветили силуэты, и каратели развернулись навстречу. Надо отдать должное — никто не побежал, только один свернул за спины товарищей, где лихорадочно принялся вращать арбалетный взводной ворот. Остальные, а набралось их с полдюжины, рассыпались так, чтобы не мешать друг другу, в центре оставив крупного малого в доспехе с шипами, вооруженного двумя булавами. Не такими, какие уважал Вово: бесхитростный груз на рукояти, а хитрыми, ощетиненными заточенными ребрами из увесистых оголовков, такие в рыцарском сообществе почитаются оружием неправедным, сродни хитрому кривому кинжалу или разбойному кистеню. Воин сделал пару мелких шажков назад, не из боязни — попросту вытягивая на себя неосторожного противника, дабы подставить его боками под мечи соседей, и завращал обеими булавами с такой скоростью, что в глазах у противников зарябило, а сами они приостановили наступление.

— Устанет скоро, — предположил Кижинга цинично. — Дубинки и улетят. Хрена так долго помашешь.

— Они на руки петельками надеты, — возразил генерал со знанием дела. — Чтоб не улетали. Хумансы горазды на придумки! Слышь, шаман, этот твой. Прямо на тебя смотрит.

— Ты тоже на меня смотришь, — уличил Зембус. — Я чего — рыжий? Или какого иного нежного окрасу? Он совсем не в моем вкусе.

Один из карателей как раз обогнул за деревьями наступающих и выбросился сбоку на Кижингу. Орк качнулся в сторону, отвел кончиком лезвия его меч, влился навстречу и двинул локтем под наносник шлема. Хастред, усевшийся в отдалении спиной к дереву с видом на ситуацию, болезненно ойкнул. Теперь до него дошло, на кой паладин таскает неподъемные стальные болванки! Самого как-то хватили по морде латной перчаткой, и то Чумп потом две недели нос вправлял (хотя, возможно, ему просто нравилось измываться над приятелем). А тут хорошо поставленный удар навьюченными на локоть и еще оформленными в удобную для удара ребристую форму двумя фунтами чистой стали… Добавки не потребуется! Однако по широте души орк добавил — поймал падающего воина, зажал его голову под мышкой и резко крутнулся на месте, сламывая позвонки.

— Вот это свой малый, — одобрил генерал. — Ну-ка я тоже…

Шагнул в сторону, с кряком рубанул по тоненькому деревцу рядом, после чего припал к нему плечом, навалился всей массой и обрушил стволик в сторону от себя. На одного из воинов дерево обрушилось массой шелестящих веток, не задавило, да и тонковато было, чтобы зашибить здоровенного мужичину, но отпрянуть заставило, к тому же порхнули в сторону шелеста еще двое ближайших, свирепо обрушили клинки, так что только хруст веток пошел.

— Ну ладно, уболтали, — уныло признал друид. — Смотрите и учитесь.

Меч он небрежно воткнул в дерн под ногами, вскинул руки и энергично выбросил их в сторону размахивающего булавами карателя.

Лес вокруг немедленно наполнился сухим скрежещущим потрескиванием. Пробуждаясь от ночной спячки, зашевелились сотни и сотни мельчайших лесных обитателей. Насекомые сплошными волнами выбрасывались из своих убежищ в расщелинах коры, гнездах, под опавшими листьями и верхним слоем земли, в траве, в кустарнике, в корнях… Воля леса неумолимо гнала их на убийственный зов того недоразумения, которое почему-то называется другом природы, а на деле регулярно творит безобразия почище любого врага. Таковы правила игры!

Воин взвыл в ужасе, когда извергнутое самой землей живое шелестящее покрывало со всех сторон набросилось на него. Отмахнулся булавами раз и другой, прочерчивая широкие прорехи в накатывающих тараканьих волнах, угодил одной из булав себе по колену, взревел уже от боли, но тут же захлебнулся и заперхался, ибо настырные насекомые хлынули и в разинутый рот, повалился на землю и очень быстро скрылся под сплошным покрывалом стрекочущих телец.

— По-моему, он такого не заслужил, — подал голос Хастред. — Как-то ты с ним нечестно! Нет бы, как водится у честных бойцов, грудь в грудь!

— Поди сам грудь в грудь, — предложил Зембус устало, извлекая из земли меч. Отдача от заклинания накатила тяжелой волной, подраться и правда было бы менее утомительно, но чревато лишними травмами. Не хватало еще покалечиться, когда под боком город, который еще отвоевывать, и кто-то ревущий так, что уши закладывает.

— Саам?.. — Хастред коснулся щеки, сморщился от тянущей боли в месте ожога. — Нет уж, увольте. Будем считать, что он таки заслужил.

— Нас не погрызут? — опасливо уточнил генерал.