– Что вы пишете?

– Записываю вашу фамилию. Видите ли, я пишу письмо в… как это читается? – Он ткнул пальцем в название, которое переписал из докладной записки Эйнстайна. – В «Б'най Б'рит». Я расскажу, как вы мне помогли, посоветовав изучать Библию в течение сорока дней.

Организация «Б'най Б'рит Гиллель» возникла совсем недавно и, кроме прочего, занималась разоблачением таких вот новоявленных «раввинов».

– Отлично! – Голод грохнул кулаком по столу. – Чего вам надо?

Гриффин мог бы растянуть удовольствие, но не стал. Он открыл сумку и протянул Голоду винную бутылку.

– Откуда она?

– Хм. – Голод взял бутылку и оглядел ее в тусклом свете. – Домашнее. Может быть откуда угодно.

Гриффин молча забрал со стола упаковки пятицентовиков.

– Честное слово! – воскликнул Голод. – Я действительно не хочу неприятностей. У меня есть тетрадь со всеми этикетками, какие я видел. Этой там нет. Поверьте.

– Часто вы отправляете спиртное в «Палас-отель»?

– Ха! Десять раз в минуту. Вы серьезно?

– И кто из ваших ребят среднего роста, обычного…

– Девушки. Джосси посылает только девушек. Всё, что я отправляю в «Палас-отель», идет через нее, она в доле.

Гриффин готов был встать и уйти, но внезапно в мозгу всплыло слабое воспоминание.

– Нет ли среди ваших прихожан такого Ледока? Еврей, работает у фокусника.

Голод нахмурился.

– Работает у фокусника? Ледок? У нас тут не так много евреев.

Тупик. Гриффин отхлебнул пива и сказал:

– Миква.[48]

– Что-что?

– Если к вам придет еще желающий обратиться в иудаизм, оброните слово «миква». Это произведет на него впечатление.

Покуда он допивал пиво, Голод не сводил с него глаз. Гриффин сам не понял, чего это в последнее время так расщедрился.

На улице он проверил часы. Через два часа отходил его поезд в Нью-Мексико. Можно было пойти к Картеру и попытаться припереть его к стенке. Или отнести бутылку начальству.

Гриффин сделал три шага в сторону гостиницы, потом, сам не понимая отчего, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел к публичной библиотеке.

Ничто не хочется так бережно хранить и раз за разом переживать заново, как воспоминание о поцелуе хорошенькой девушки. Ожидая на перекрестке, Картер тронул шрам на нижней губе и подумал: «Она это чувствовала». Он очнулся, только когда сзади засигналили.

Спуск по Гранд-авеню был несколько крутоват, но Картер чувствовал себя лихачом. «Каков драндулет!». Мотоцикл задрожал и чихнул, появилось ощущение, будто он едет сквозь эластичную ткань. Бензин кончается. Картер переключился на запасной бак, и R-32 рванул с новой силой.

На краю озера Мерритт располагались две заправки: «Стэндард Ойл» и «Шелл». Хотя заправка «Стэндард Ойл» была обклеена плакатами, обещавшими первоклассный этилированный бензин, Картер выбрал «Шелл». Он всегда заправлялся в «Шелл», потому что здесь вид на озеро был лучше, формы у работников – красивее, а само здание выстроили в форме тридцатифутового желтого гребешка.

Его немедленно окружили заправщики – шестеро ребят лет восемнадцати. Вместо того чтобы, как требовало начальство, расписывать клиенту имеющиеся марки бензина, они, раскрыв рты, глазели на «BMV». Никто из них не видел такого мотоцикла.

– Мистер Картер, какая мировецкая машина! – сказал Джимми, паренек, которому Картер особенно симпатизировал. Его отец был бакалейщиком, но сам Джимми обожал технику.

– Умереть и не встать! – подхватил другой. – На чем он ездит?

– На авиационном бензине, – отвечал Картер.

Парни одобрительно загудели, а один, молчавший до сих пор, сказал: «Супер-пупер». Такого Картер еще не слышал.

– У вас есть авиационный бензин?

– А то!

Картер потянулся за тетрадью расходов и вспомнил, что она осталась в пиджаке. Повод снова навестить Фебу. Он свинтил крышку с бака, и парни, отпихивая друг друга, ринулись к мотоциклу, сражаясь за право дотолкать его до бензопомпы. Джимми проиграл одним из первых. Повесив голову и засунув руки в карманы, он побрел к дальней помпе, у которой остановился черный хлебный фургон.

– Добрый вечер, сэр, – пробубнил он. – Хотите попробовать наш тетраэтилосвинцованный бензин «Синяя полоса» с более высоким удельным весом, чем у других первосортных марок?

– Да, – отвечал холеный мужчина за рулем. Джимми наполнил бак, проверил масло и протер стекла фургона, не забывая улыбаться каждому из пассажиров, хотя ребята в это время любовались «BMV». От помпы с авиационным бензином доносились веселые возгласы и смех.

– Худший день в моей жизни, – простонал Джимми, пробивая чек, потом сказал водителю: – Сорок центов.

Тот, не глядя, протянул доллар. Джимми проследил его взгляд и, отсчитывая сдачу, заметил:

– Да, знатная мотоциклетка.

– Верно, сынок.

Сынок? Водитель и пассажиры были немногим старше Джимми. И вообще, что четверо хорошо одетых мужчин делают в хлебном фургоне?

Тут раздался чарующий звук – «BMV» завелся. «Bay!» – воскликнул Джимми. Картер объехал вокруг заправки, махая ребятам, которые поворачивались за ним, как стрелка за магнитом, и выехал на Лейк-Шор-авеню. Через секунду хлебный фургон тронулся следом.

Один из курьеров Джеймса устало притулился на лестнице перед хилгиртским особняком Картера. Он предполагал, что денек выдастся занятым – еще бы, доставить срочное сообщение фокуснику! – но в итоге так устал ждать, что вытащил варган и прислонился к парапету.

Денек едва не оказался занятнее, чем ему хотелось бы, потому что Самюэлсон и Штуц поспорили, не надо ли задержать курьера и заменить его Холлизом, который бы вручил Картеру фальшивую записку: «Встречаемся в доках, срочно, Джеймс». Как ни уговаривал Штуц подменить курьера – он несколько раз выразительно повторил, что хлороформа хватит на всех, – Самюэлсон был непреклонен: само предложение похитить человека противозаконно, а Секретная служба не занимается ничем криминальным. Он не сказал другого: что просто не хочет принимать чужие предложения.

Они собирались перехватить фокусника у гаража, однако после заправки Картер свернул не налево – к дому, а направо. Агенты проехали за ним по мосту на Четырнадцатой улице, по Гаррисон-стрит, через оклендский прибрежный парк и снова по Гранд-авеню: короче, сделали полное кольцо вокруг озера.

– Он нас заметил, – сказал Штуц, затем: – Пытается уйти, – через минуту: – Он делает из нас идиотов, – и так далее, покуда Самюэлсон не велел ему заткнуться.