И опять политика вмешается в его судьбу, внесет в его жизнь радикальные перемены. С тех пор как в начале 1956 г. в Париже Николас Гильен сказал ему, что единственная надежда для Кубы — молодой юрист Кастро, возглавляющий Движение 26 июля, Гарсиа Маркес пристально наблюдал за деятельностью кубинского политика — как тот готовил в Мексике свержение Батисты, как на моторной яхте «Гранма» совершил героическое путешествие к берегам Кубы, окончившееся гибелью почти всего отряда, как вел партизанскую войну в кубинских горах Сьерра-Маэстры. Гарсиа Маркес быстро распознал в Кастро великого человека. Растревоженная Венесуэла на ощупь шла к новому демократическому порядку, двигалась путем перемен, который Маркес никогда не забудет. Однако Венесуэла была не его страна, и с течением времени происходящие в ней процессы волновали его все меньше и меньше. В любом случае в общественно-политической жизни он мог участвовать только как журналист — готовя репортажи, редакционные статьи, — а этой возможности его лишили. А вот Кубе — поскольку развернутая Кастро политическая борьба имела значение для всей Латинской Америки — в плане последствий, а может, и целей Гарсиа Маркес готов был отдать свои предпочтения.

В Каракасе у сестры Кастро, Эммы, он взял интервью, которое под заголовком «Мой брат Фидель» («Mi hermano Fidel») было опубликовано в Momento 18 апреля 1958 г. На протяжении всего года он с возрастающим волнением следил за событиями на Кубе. Хотя Кастро еще не объявил свое движение социалистическим, Гарсиа Маркес осознал, что впервые за свою теперь уже долгую журналистскую карьеру он способен демонстрировать неукротимый энтузиазм в отношении политика и откровенно оптимистичный настрой в отношении его революционной кампании. Маркес упомянул, что любимое блюдо Кастро, которое тот сам великолепно готовит, — спагетти, и затем добавил: «В Сьерра-Маэстре Фидель до сих пор готовит спагетти. „Он хороший человек, простой, — говорит его сестра. — Хороший собеседник, но, главное, он умеет слушать“, Она утверждает, что он может с неугасаемым интересом часами слушать любой разговор. Способность принимать близко к сердцу проблемы своих товарищей вкупе с железной силой воли, похоже, и есть сущность его натуры»[632]. Через сорок пять лет Гарсиа Маркес скажет то же самое — и будет есть спагетти, приготовленные Кастро на собственной кухне, — и это неудивительно: Фидель Кастро — одно из немногих явлений в его жизни, в которое он не утратил веру. И теперь, когда выяснилось, что Кастро участвовал в Bogotazo — в событии, свидетелем которого был и Гарсиа Маркес, — его интерес к героической деятельности молодого кубинца заметно возрос. В сущности, после публикации интервью с Эммой Кастро члены Движения 26 июля в Каракасе стали снабжать Гарсиа Маркеса информацией, которую он, в свою очередь, публиковал в журналах, где работал.

Новый, 1959 г. Гарсиа Маркес и Мерседес встречали в доме одного из членов семьи Каприлес. В три часа ночи они вернулись домой. Лифт не работал, и они стали подниматься на шестой этаж пешком. Поскольку оба много выпили, им приходилось делать передышку на каждой лестничной площадке. Наконец-то открыв дверь своей квартиры, они услышали, как город взорвался какофонией различных звуков: народ ликовал, машины сигналили, звонили церковные колокола, гудели заводские гудки. Еще одна революция в Венесуэле? Радио у них дома не было, и им пришлось мчаться вниз через шесть пролетов, чтобы узнать, что случилось. Консьержка — она была родом из Португалии — сообщила им, что революция не в Венесуэле: Батисту свергли на Кубе![633] Позже в тот же день, 1 января 1959 г., Фидель Кастро со своей повстанческой армией вошел в Гавану и открыл новую эру в истории Латинской Америки. И впервые после открытия Америки вся планета окажется в прямой зависимости от политических событий в Латинской Америке. Возможно, для его континента завершилась эпоха одиночества и неудач, как, наверно, думал Гарсиа Маркес. Позже в тот же день вместе с Мендосой они отмечали это известие на балконе квартиры семьи Мендоса в Бельо-Монте за бокалами холодного пива. По автострадам Каракаса носились машины, своими гудками оглашая весь город; ветер полоскал вывешенные из окон домов кубинские флаги. Следующие две недели друзья, находясь каждый в своей редакции, внимательно следили за новостями, сходившими с телетайпа.

18 января 1959 г., когда Гарсиа Маркес, собираясь идти домой, наводил порядок на своем столе в редакции журнала Venezuella Gráfica, неожиданно явился кубинский революционер и сказал, что в аэропорту Майкетиа ждет самолет, готовый увезти на остров журналистов, желающих присутствовать на открытом судебном процессе над преступниками режима Батисты под названием «Операция „Правда“». Интересует ли его это? Решение следовало принять немедленно, потому что самолет отправлялся этим же вечером и даже не оставалось времени на то, чтобы заехать домой. В любом случае Мерседес уехала в Барранкилью, чтобы побыть немного со своими родными. Гарсиа Маркес позвонил Плинио Мендосе: «Клади в чемодан две рубашки и дуй в аэропорт: Фидель приглашает нас на Кубу!» И уже вечером они вдвоем — Гарсиа Маркес даже не переоделся, не захватил паспорт — сидели в захваченном у армии Батисты двухмоторном самолете, «провонявшем мочой»[634]. Когда они под объективами фото- и телерепортеров, освещавших это событие, поднялись на борт, Гарсиа Маркес пришел в ужас увидев в кабине пилота известного радиоведущего (он был кубинский эмигрант), ведь никто не знал, умеет ли тот водить самолет. Потом Маркес услышал, как радиоведущий жалуется работникам авиакомпании, что самолет перегружен людьми и багажом, который громоздился в проходе. Дрожащим голосом Гарсиа Маркес спросил у пилота, удастся ли им долететь. Пилот посоветовал ему положиться на Деву Марию. Самолет вылетел в грозу, и им пришлось сделать ночью аварийную посадку в Камагуэе.

В Гавану они прибыли утром 19-го, спустя три дня после того, как Кастро стал премьер-министром, и сразу же погрузились в водоворот волнующих драматических событий новой революции. Всюду пылали красные флаги, среди крестьян в соломенных шляпах расхаживали бородатые партизаны с ружьями, царила незабываемая атмосфера эйфории. Первым делом два друга обратили внимание на летчиков из военно-воздушных сил Батисты. Те отпускали бороды, давая понять, что они теперь революционеры. В мгновение ока Гарсиа Маркес оказался в национальном дворце, где, как ему помнится, царил настоящий хаос — революционеры, контрреволюционеры, иностранные журналисты. По словам Мендосы, когда они вошли в пресс-центр, он увидел Камило Сьенфуэгоса и Че Гевару. Они о чем-то беседовали, и Мендоса явственно услышал, как Сьенфуэгос сказал: «Перестрелять нужно всех этих гадов»[635]. Уже через несколько минут Гарсиа Маркес интервьюировал легендарного испанского генерала Альберто Байо и вдруг услышал тарахтение вертолета над головой. Это прилетел Кастро, чтобы рассказать миллионной толпе, собравшейся перед дворцом на Авенида-де-лас-Мисонес, про «Операцию „Правда“»[636]. Когда Кастро вошел в просторную комнату, Гарсиа Маркес прервал интервью. От кубинского лидера, приготовившегося начать свою речь, его отделяли всего три человека. Неожиданно Гарсиа Маркес почувствовал, как в спину ему уткнулось дуло пистолета. Оказывается, президентская охрана приняла его за лазутчика. К счастью, он сумел ее в этом разубедить.