Еще тяжелее пришлось христианскому населению и пилигримам в тот момент, когда власть в Святом городе перешла к воинственному народу турок-сельджуков, основавших в Малой Азии, на бывших землях Империи, Румский, или Иконийский, султанат. А. Васильев отмечал: «Разрушение храма Воскресения в 1009 году и переход Иерусалима в руки турок в 1078 году были теми двумя фактами, которые глубоко подействовали на религиозно настроенные массы Западной Европы и вызвали в них сильный порыв религиозного воодушевления… Это настроение являлось первой общей причиной, поднявшей массы населения на подвиг освобождения Гроба Господня»[299].

Кроме того, при наиболее сильных атаках турок на Империю Константинополь не раз обращался за помощью к европейским христианам. Император Михаил VII Парапинак (1071–1078 гг.) даже обещал папе римскому за такую помощь начать процесс соединения Церквей. Но всякий раз такие обращения оставались без деятельного ответа. Алексей I Комнин тоже обращался к Западу с призывами к христианской солидарности, но, не дождавшись помощи, справился своими силами.

Идея массового похода в Святую землю ради ее освобождения от мусульман, ради «отвоевания Гроба Господня» принадлежала папству, прежде всего папам Григорию VII и Урбану II. Призывая к объединенному действию западноевропейское рыцарство, папство имело, помимо прямо декларированных, и другие цели: поднять собственный духовный авторитет, а также подчинить своему влиянию «схизматическую» Империю вместе со «схизматической» Церковью Востока.

Знать Европы, ее короли и рядовое дворянство согласились участвовать в этом штурме Святой земли, побуждаемые разными намерениями. Конечно же, главным из них стал религиозный энтузиазм, то есть желание с мечом в руках отбить у мусульман великие христианские святыни, и в первую очередь, Гроб Господень. Но значительную роль играли и корыстные мотивы. Первое, чистое, чувство конкурировало со вторым, наполненным скверной, и, чем дальше, тем больше проигрывало ему. Двигаясь в Святую землю, западные воины проходили по землям богатой, высококультурной Империи, и приступы алчности не раз обуревали их. Далекий, обещающий великие труды и опасную борьбу Иерусалим с течением времени манил все меньше, зато близкий, наполненный сокровищами Константинополь – все больше. Притом духовный патрон крестоносного движения, папа римский, не собирался защищать «схизматиков» от «праведных мечей» ослепленного жадностью рыцарства.

Первый крестовый поход начался осенью 1095 года, когда папа Урбан II созвал собор в Клермоне и призвал на нем к освобождению Гроба Господня. Он обещал всем участникам будущего похода полное отпущение грехов. По его предложению, те, кто принимал обет священной войны, нашивали на одежду красные кресты (отсюда название «крестоносцы»). Религиозная экзальтация подвигла бедняков, бездомных бродяг и беспризорных детей со всей Европы, сбившись в толпы, отправиться в дальнюю дорогу. Все эти слабо организованные и совершено бессильные в боевом плане массы при первом же серьезном столкновении с противником гибли, рассеивались или попадали в плен, пополняя кошели работорговцев.

Но по их стопам двинулись настоящие войска. Летом 1096 года несколько крупных сеньоров – герцог Нижней Лотарингии Готфрид Бульонский, герцог нормандский Роберт, брат французского короля Гуго Вермандуа, тулузский граф Раймунд, сын Роберта Гвискара Боэмунд Тарентский объединили многочисленные, хорошо вооруженные отряды и двинулись в поход. Притом норманны Боэмунда, не раз воевавшие с Константинополем в интересах ханаанских купцов Сицилийского королевства, изначально были враждебно настроены к Империи.

Император Алексей I Комнин питал недоверие к таким «защитникам дела Христова». Обещав помочь с переправой на азиатский берег Босфора, поддержать припасами и боевой силой, император добился того, чтобы крестоносцы принесли ему вассальную присягу и дали обещание передавать ему, как их сюзерену, те области на Востоке, которые им удастся отвоевать.

Переправившись, крестоносцы взяли Никею и тут же отдали ее, во исполнение присяги, под державную руку Империи. Позднее крестоносцам покорилась Эдесса, открыла ворота Антиохия. Но эти бывшие имперские города крестоносцы оставили себе. Они изменили присяге императору и превратили вновь завоеванные провинции в собственные феодальные княжества на европейский манер. Князем Антиохии стал норманн Боэмунд Тарентский, первый клятвопреступник. Таким образом, как пишет Ф. Успенский, «крестоносцы нарушили клятву, данную византийскому императору, устранили греческий элемент из своего ополчения и начали действовать на свой собственный страх».

15 июля 1099 года крестоносцы, взяв приступом Иерусалим, устроили там резню и тотальное разграбление. Береговая полоса древних Ханаана и Израиля с захваченным Святым городом стала территорией самопровозглашенного Иерусалимского королевства. Государем его был избран Готфрид Бульонский.

Так закончился Первый крестовый поход. Он породил горсть крестоносных государств на Ближнем Востоке, которые в идеале должны были бороться с общим врагом объединенными силами и помогать друг другу. Но этого не произошло. Сонм «рыцарских королевств» погрузился в обычные европейские феодальные распри.

Мусульмане оправились от первых ударов и перешли в контрнаступление. В 1140-х годах после долгой борьбы, шедшей с переменным успехом, в руки мусульман вернулась Эдесса, где произошло повальное избиение христиан. Между тем, Эдесса играла роль щита для других государств крестоносцев. Падение Эдессы произвело в Европе впечатление разорвавшейся бомбы. Очень скоро в разных столицах возникла идея нового, Второго, крестового поход А. А. Васильев пишет: «Настоящим инициатором похода был, по-видимому, французский король Людовик VII, а проповедником его, приведшим эту идею в исполнение, был знаменитый монах Бернард из Клерво, огненное слово которого подняло сначала Францию. Перейдя затем в Германию, он убедил принять крест германского государя Конрада III и воодушевил к походу немцев»[300].

В 1148 году французы и немцы с большими потерями добрались до Эфеса. Конрад немецкий отправился оттуда на отдых в столицу Империи, а Людовик нашел в себе силы продолжить поход. Император Мануил I Комнин предоставил ему для этого корабли. Имперский флот доставил Людовика VII в Антиохию. Конрад с малым войском позднее отправился в Иерусалим, куда затем также прибыл и Людовик. Выступив из Святого города с иерусалимским королем Балдуином III, они попытались взять Дамаск, но, ничего не добившись, бесславно возвратились домой. Армии двух королей действовали разрозненно, согласия между ними не было. Порознь их били враги, доведя регулярными «кровопусканиями» грозную в начале похода силу до ничтожного состояния. Зато исламский лагерь уверился в собственной силе.