— Не трать зря с-с-силы, волш-шебник, — холодно посоветовал Ралли-Фадж. — Пос-сле того, что с-сделал нам твой прадед, я с-скорее с-с адом заключу с-союз, чем с тобой.

— Ты уже заключил союз с адом, Ралли-Фадж! Врэт — ожившая пустота. Он уничтожит все!

— И ты это увидиш-шь с-своими глазами, — пообещал колдун. — Я тебе придумал с-специально наказание, чтобы был доволен мой повелитель, Худр'Вра. Поезд Боли!

Ралли-Фадж бурлил радостью. Оправдывалось обещание упавшей звезды. Властелин Тьмы щедро наградит его за такого пленника. Будущее его обеспечено и невероятно. В этом глубоком сияющем озере времени он шёл к огромной пирамиде с дверью у вершины — длинной, втянутой, свёрнутой, как цветок зла.

Оказавшись среди бледных стеклянных стен, колдун направился прямо в сад камней, где на ярком песке клумбы лежала упавшая звезда. Печальный дым её песни витал в воздухе.

— С-смотри, волш-шебник! — прохрипел Ралли-Фадж и вдохнул Чарм упавшей звезды. Ссохшаяся кожа наполнилась ветром Чарма, таким мощным, что лопнули шнуры, привязывающие его к перекладине, и ходули отлетели прочь.

Колдун упал на ноги — живот, обнажённый, блестящая призрачная фигура, чёрная, как смоляной пузырь. Глазницы горели жаром, в них заклубились вихри, формирующие глаза.

Дрив стоял, обездвиженный магией колдуна, в мозгу лихорадочно мелькали способы бегства. Чарм упавшей звезды гудел, как вибрации ветра, и розовые свирепые глаза её глядели точно на Дрива, полностью сознавая его присутствие.

— Помоги! — взмолился он упавшей звезде.

Ралли-Фадж разразился громовым хохотом. Обернув мускулистое тело красной мантией, он заговорил голосом уже не вялым.

— Эта звезда сама себе помочь не может. Как же она может помочь тебе, волшебник?

Снова раздался хохот, и колдун схватил туманную ткань эктоплазменного тела Дрива насыщенной Чармом рукой и потащил прочь из сада.

Ралли-Фадж шёл вверх по каменному пандусу, размахивая Дривом, как знаменем победы.

Дрив видел камеры в стене, запечатанные янтарём. Размытые тени людей плавали в тумане крови и лимфы. Разорванные до черепов лица прижимались к жёлтому стеклу.

Пандус вился вверх к огромному зубцу, где висела ночь в цепях звёзд. Они прошли через внешний портал к барьеру из неотделанного камня, вбитого прямо в поверхность пирамиды, к ржавому барабану и поезду скрипучих вагонов.

Ралли-Фадж переступил барьер и, не замечая гравитации, пошёл вниз по вертикальному спуску.

— Жаль, что у нас мало времени на разговоры, кузен Дрив, но твоё тело света тускнеет. А здесь магия Властелина Тьмы поддержит тебя, пока не прибудет твоё тело — и сам Худр'Вра не придёт сюда тебя забрать.

Заскрипела пузырчатая металлическая дверь вагона, и колдун закинул астральное тело Дрива в чёрную темноту. Боль началась сразу, не успела захлопнуться покоробленная дверь. Локомотив с визгом двинулся в трудный путь.

Сплошной огонь боли покрыл каждую точку сознания Дрива. Он поедал, как безмолвие, жадно и глубоко.

Лорд Дрив потерял разум, но не сознание. Он полностью осознавал и невероятно остро чувствовал мучения, которые им владели. Но исчезла любая способность к размышлению. Боль стала его существом, осознание боли — его тенью.

За иллюминаторами с грязными потёками вертелись по очереди неподвижные звёзды и хаос болот — цепь щёлкала по своему прерывистому кругу, сначала на пирамиду, потом вниз. На вершине, под входом в покои Худр'Вра, боль прекращалась. Несколько мгновений её отсутствия, чтобы с ужасом ждать головокружительного падения обратно в невыносимую муку. Время от времени полярность страдания и облегчения менялась. Весь цикл был предназначен, чтобы оглушить, спутать все мысли, забрать все, кроме боли.

Дрив кричал. Кричал громко. Призрачная глотка исторгала стоны, окрашивая воздух двадцатью цветами страдания.

Колдун слышал и радостно плясал в покоях Худр'Вра, танцевал безостановочно ночь и весь следующий день, и следующую ночь. Остановился он только на минутку, чтобы поспешно отправить стаю змеедемонов. Они вскоре вернулись с тем, что, как и знал колдун, должны были найти, — с физическим телом лорда Дрива.

Оно летело, плывя в ночном приливе над Нхэтом в залив, и демоны узнали его и доставили танцующему колдуну. Он обхватил труп, как обретённого брата, и с криком снял с него посмертное окоченение.

Ралли-Фадж сопроводил лишённое души тело герцога сквозь колоссальную щель в стене пирамиды и по вертикальной поверхности нетёсаного камня. По его жесту поезд пытки замедлил ход и остановился так, что первый вагон оказался перед ним.

Колдун распахнул дверь и увидел на полу душу Дрива, подобную сломанному крылу. Ралли-Фадж поспешно подхватил её и вложил в принадлежащее ей тело.

Дрив очнулся, дико оглядываясь.

Цвета пульсировали. Звуки наплывали волнами.

— Властелин Тьмы… — Ралли-Фадж говорил отрывисто, резиновое лицо с чернильными глазами придвинулось, издавая запах горелого чеснока. — Прибудет сегодня видеть тебя… Пэры стали пылью тех дней, когда строили Ткань… теперь езжай на Поезде Боли… и исчезни!

Лязгнула ржавая дверь, железный корпус встряхнуло резким ударом, отбросившим Дрива к задней стене. Пронзительный свист перекрыл металлический скрип колёс и лязг траков, и снова началась боль. Только теперь она резала глубже, потому что проникала в живое тело.

Растянутый на животе на вздыбленном полу трясущегося вагона, пронзённый чёрной магией, Дрив излил страдание в крике, изошедшем сразу и вечно.

* * *

Небо синело, и Котяра всё сильнее беспокоился за Дрива. Тело герцога неподвижно лежало в камышах. Даже легчайшее дуновение не шевелило мех на тыльной стороне ладони человека-зверя, поднесённой к ноздрям спящего. Ни один удар пульса не нащупывался на шее герцога.

Лорд Дрив Укский, герцог Дорзенский, волшебник Ховернесский, был мёртв.

Котяра просидел возле трупа весь день, скорбь туманила ему слух, неуверенность стягивала сердце. Он скорбел об умершем, который пожертвовал жизнью ради любви. Вор видел его храбрость, печаль, заботу — и ни капли надменности, которой люди трущоб ожидают от пэров. И ещё Котяре импонировала страсть герцога уничтожить Врэта. А потому Кот стал думать, на что ему в этом смысле остаётся надеяться без опыта и ужасной ярости Дрива.

Мухи чёрными блестящими камнями пытались обсесть лицо герцога, и Котяра отгонял их прочь. В конце концов он решил продолжать путь к Нхэту, чтобы освободить Бульдога из лагеря — ас ним и Тиви.

Но как?

Он вынул из ножен меч Таран, который оставил ему в наследство герцог. Лёгкость его в руке внушала мало надежд.

Среди деревьев застыли стервятники, завернувшись в чёрные крылья, ожидая, пока Котяра оставит труп. Пара безволосых трупных собак с длинными головами и палёными мордами рыскали у берега, привлечённые стервятниками. Они петляли в тростниках, чуя запах мертвечины.