Их неточный вначале огонь быстро набирал мощь, серьезно осложнив действия фортов. Третий броненосец береговой обороны, несший адмиральский флаг, описав полную циркуляцию через правый борт, догонял свой отряд, также часто и точно стреляя. При этом тральщики, получив свой отдельный приказ, начали спускаться к юго-востоку, приближаясь к границе лишь частично боеспособного теперь минного заграждения.

К тому же незадолго до этого из пролива Терасима появился еще и старый русский крейсер, считавшийся выведенным из строя при прорыве русского передового отряда в залив, так как его все же удалось не пропустить вслед за головными и принудить к отступлению. Причем уходил он с сильным пожаром. По сообщениям из бухты Омодака, он теперь вел весьма неприятный фланговый огонь, а с фронта его поддерживали пушки броненосцев и даже транспортов.

Русские явно перешли в наступление, взвинтив темп. Эффективно противодействовать этому скудными имевшимися силами японцы не могли. С мысом Осаки связь вскоре прекратилась вовсе, а мыс Кого и пушки бухты Омодака в таком положении не имели возможности эффективно противодействовать одновременно русским броненосцам и тральщикам. К тому же пришло время отбивать попытку высадки десанта на мысе Кого.

Глядя из окна второго этажа своего штаба на встающие из-за гор на юго-западе дымные столбы, к которым теперь добавился еще один, гораздо севернее, Самадзима понял, что вход в залив, не имеющий сейчас никаких заграждений, уже не удержать, и начал всемерно усиливать оборону со стороны залива непосредственно бухты Сасебо.

После коротких переговоров со штабом крепости к выдвинутым еще ранним утром в направлении мыса Кого войскам были отправлены нарочные с приказом развернуться и следовать в бухту Ионоура, где и занять оборону. А к мысу Кушукизаки, для защиты имевшихся там укреплений и недопущения высадки русского десанта, были направлены войска, до сих пор остававшиеся в резерве в районе железнодорожной станции Дайто.

Эти два батальона, вместе с еще тремя, развернутыми от мыса Кого и двумя, выдвинутыми от северных окрестностей Сасебо к тяжелым батареям у входного канала, предназначались к отправке на материк и пока не закончили сосредоточение. Хотя они уже имели артиллерию, но пока еще не дождались прибытия своих обозных колонн. Кроме того, даже не были полностью укомплектованы офицерами. Несмотря на это, сейчас им предстояло с нуля организовать противодесантную оборону внутри Сасебского залива, которой до сих пор вообще не было, так как высадка вражеского десанта там считалась просто немыслимой. Других доступных резервов у командования крепости не было.

Для осложнения действий русских тральщиков, а особенно кораблей, которые будут их прикрывать, поперек входа в бухту начали формировать линию из плавучих дымовых костров. На эту роль выделили четыре небольших старых стальных портовых баржи, заранее загруженных бочками с маслом, емкостями с керосином, газойлем, плохим углем, пропитанным сырой нефтью и прочим мазутом. Две аналогичные баржи стояли у мысов Кого и Ёрифуне, но толком воспользоваться ими там так и не успели из-за слишком быстрого продвижения русских. Тогда удалось подпалить только одну из них да старые трофейные канонерки, подготовленные таким же образом и несшие службу в качестве брандвахты.

Чтобы гарантированно обезопасить форты от корабельных десантов, вскоре на юг, к входным воротам бухты, отправили дополнительные отряды, в итоге двинув туда почти все войска, имевшиеся в самом порту. Они едва успели занять назначенные им позиции до полудня, начав на них закрепляться.

Большую часть находившейся в Сасебо армейской артиллерии развернули в районе складов амуниции в юго-восточном углу бухты вдоль железнодорожного полотна. Там была удобная позиция, поскольку из залива не просматривалась, зато имелась возможность телефонной связи с любым сигнальным постом через располагавшийся рядом минный арсенал. Вдобавок этот арсенал был в прямой видимости сигналов, передаваемых с форта, так что даже в случае нарушения связи можно было простреливать управляемым перекидным огнем весь входной канал и ближайшие подходы к нему, усиливая воздействие береговых батарей.

Все оказавшиеся в Сасебо миноносцы приказом главнокомандующего временно сводились в один отряд, под общим командованием капитана второго ранга Хиросе. Ему было приказано в кратчайшие сроки подготовить корабли к новым атакам. Они теперь должны были действовать только вместе. Как показал бой с русскими броненосцами на подступах к Сасебо, а особенно с миноносцами у разгромленной брандвахты на входе в залив, такой способ их использования гораздо более эффективен, чем множественные мелкие укусы.

Тем временем русские, благополучно протралив под прикрытием броненосцев ближайшие подступы к входному каналу, втянулись всеми своими силами в Сасебский залив. Связь с учебной артиллерийской позицией на мысе Кушукизаки оказалась потеряна. Отправленный с железнодорожной станции Дайто верховой посыльный вернулся быстро и сообщил, что позиция теперь занята японскими войсками, но все орудия и средства связи уничтожены. Часть гарнизона выжила, но их психическое здоровье явно серьезно пострадало.

Когда армейские колонны достигли расположения учебной артиллерийской позиции, несмотря на бешеный темп марша, навязанный пехоте конными офицерами, все же опоздав всего на полчаса, среди еще дымившихся воронок от русских фугасов, вонявших недавно сгоревшей взрывчаткой, между трупами погибших защитников ими были найдены также и еще живые артиллеристы.

Все они оказались связаны и свалены кучами и по отдельности и в один голос твердили об огромных воинах в черных одеждах, с ног до головы обвешанных оружием, которые появились неизвестно откуда и ворвались на позиции, несмотря на непрекращавшийся обстрел с русского крейсера. Их не брали пули и осколки, а сами они почти не стреляли, орудуя больше штыками, прикладами и саблями. Выживших офицеров они частью перебили, а частью унесли с собой.

Именно унесли, связав по рукам и ногам и завернув в какое-то тряпье. При этом их с нечеловеческой легкостью закинули на плечи. Рядовых канониров, пытавшихся отбиваться, быстро перебили, а кто уже не мог оказать сопротивления, тоже связали и бросили тут умирать.

Легенда о «черных воинах», которых невозможно убить, начала бродить среди раненых, обрастая самыми невероятными деталями. Любого, кто пытался с этим спорить, просто спрашивали: «Ты видел хоть одного из них мертвым?» Ответить, как правило, было нечего. Своих морпехи нигде не оставляли. Опрос уцелевшего отряда прикрытия, занимавшего оборону ниже по склону, также ничего не дал. По их словам, высадившуюся небольшую группу моряков с русского крейсера они сразу связали боем на берегу, не позволив продвинуться к пушкам ни на метр, и хорошо видели, как, отступая обратно к шлюпкам, они тащили на себе нескольких своих раненых и убитых. Найденные в кустах следы крови и перевязок подтверждали это. Откуда взялись те, кто разгромил батарею у них за спиной, они не знали.

Стоявшие без хода рядом друг с другом русские крейсера добить не удалось. Их закрыли дымом миноносцы. По ним стреляли, но после потери связи с учебной артиллерийской позицией, видимо, безрезультатно. С мыса Иорисаки вскоре сообщили, что крейсера видят оттуда. Они медленно отходят к входу в залив и все еще не тонут, хоть и сильно горят. Судя по всему, оба уже полностью утратили боеспособность, так как до появления новых русских кораблей с той стороны прохода так и не смогли справиться даже с почти незащищенными полевыми пушками и мортирами на восточных склонах входных мысов.